Тайна Тёмного Оплота (СИ)

— Уверяю вас, я совершенно материальна. — Тамира оторвалась от дел и протянула пациенту градусник. — Суньте под мышку. — Сравнения с лесными духами ей не льстили, а почему‑то, наоборот, заставляли напрячься. — Вас‑то самого как зовут?

Мужчина открыл глаза и посмотрел на неё со всё возрастающим удивлением.

— Вы меня не знаете? — проговорил он затем.

— Нет, — пожала плечами Тамира.

Он что, какая‑нибудь знаменитость? Известный артист? Впрочем, даже если и так, в лес актёры с представлениями не приезжали.

Впрочем, следующий вопрос незнакомца кое‑что прояснил. Во всяком случае, Тамире стало понятнее его замешательство.

— Тогда почему же вы привели меня сюда?

— Я же сказала вам ещё тогда, — отозвалась травница, принимаясь разогревать бульон.

— Да, помню. Вы пьёте человеческую кровь, — кивнул больной, давая понять, что оценил шутку.

— Надо же, запомнили. Что ж вы тогда со мной пошли? — полюбопытствовала она, помешивая вкусно пахнущую жидкость длинной ложкой.

— После всего, что со мной случилось, такая перспектива показалась далеко не самой пугающей.

— Ну вы ведь сами в этом виноваты, — невозмутимо отозвалась Тамира. — Вы ведь преступник. Не знаю уж, что вы натворили, но, видимо, знали, на что идёте, когда нарушали закон. Тем не менее, решили рискнуть. Вот и поплатились.

Какое‑то время пациент молча смотрел на неё, слегка прищурившись, и девушка всё ждала, что вот сейчас он начнёт оправдываться, доказывать, что пострадал безвинно, или попросту обвинять её в чёрствости. Но этого не произошло.

— Вот я и спрашиваю: почему вы привели меня сюда и стали лечить, если не знали, кто я такой? — на удивление спокойным тоном вопросил он. — Всё, что вам было известно, это что я — преступник, бежавший из тюрьмы. Так почему?

— А что ещё с вами было делать? — раздражённо пожала плечами Тамира. — Щи из вас варить?

— Да хотя бы выдать стражникам. Или, по меньшей мере, просто оставить лежать, где лежал, чтобы сам разбирался со своими неприятностями.

— Угу, сильно бы вы сами разобрались, — пробубнила Тамира.

Аккуратно подула на ложку, предварительно зачерпнув из котелка. Попробовала. Чуть — чуть горячевато, но когда разольёшь по тарелкам, быстро станет в самый раз. Пожалуй, она и сама может разок побаловать себя куриным бульоном. Раз уж крестьяне расщедрились на продукты.

— Но я мог оказаться кем угодно, — не отставал больной. — Убийцей, насильником. Вы, как я понимаю, живёте одна. Вам не было страшно вести к себе в дом закоренелого преступника?

Последние слова были произнесены с определённой долей сарказма.

Тамира снисходительно фыркнула.

— Измождённый закоренелый преступник в бессознательном состоянии обычно не очень опасен для здоровой женщины. Вы и сейчас совершенно неспособны причинить мне вред. Я — травница и кое‑что в этом понимаю. А к тому моменту, как станете способны, я успею выставить вас за дверь без малейших угрызений совести.

Она поставила тарелку с бульоном на поднос и поднесла больному. Тот усмехнулся, принимая услышанный ответ, и медленно сел в постели. Тамира поставила ему на ноги поднос и подняла повыше подушку.

— Вас‑то как зовут? — спросила она, возвращаясь к собственной тарелке.

Пациент молчал. Удивлённо подняв глаза, Тамира обнаружила, что он напряжённо о чём‑то думает. Видимо, срочно придумывает фальшивое имя.

— Мне не хотелось бы вам врать, — признался пациент, косвенно подтверждая её гипотезу. — Но, если вы дружны с властями Оплота, а у меня сложилось именно такое впечатление, боюсь, моё преступление понравится вам ещё меньше, чем убийство.

— И что? — Тамира убрала за ухо выбившуюся прядь. Надо бы причесаться после ночи, да обстоятельства пока не слишком тому способствовали. — Я лечу пациентов не за то, что они мне нравятся. — Она посмотрела на незнакомца исподлобья и, вздохнув, добавила: — Уж если сдавать вас страже, это надо было делать сразу. Сейчас мой донос будет выглядеть несколько странно, не находите? Впрочем, мне всё равно. Не хотите говорить своё имя, не надо. Придумаю вам прозвище, и дело с концом. Надо же вас как‑то называть.

То ли пациент счёл это серьёзной угрозой, то ли действительно не хотел ей врать, но в итоге сказал:

— Меня зовут Эдвин Райс.

И посмотрел прямо в глаза, эдак внимательно, сосредоточенно.

Эдвин Райс. Теперь кое‑что становилось понятно. Не артист, конечно, но его, должно быть, и правда многие знали в лицо.