Тайна темной комнаты

— Но ведь — к себе же! — робко проговорил я.

— Так у нас же общая квартира! — грозно проговорила мать. — Если он сам тайком приходил — значит и дружков каких угодно мог приводить!

До них пока что не доходила мысль, что их сын мог уйти этим ходом, их целиком занимало то, что кто-то мог войти в их квартиру.

— Жаль, что кочегар этот непонятный комнату свою запер, а то поглядели бы мы, что это за ход! — с угрозой проговорил отец. — Да и не одни — а с милицией да с понятыми! — добавил он.

«Ну и люди! — подумал я. — Совсем уже забыли о том, что их сын исчез!»

— Да не закрыта вовсе комната его, — буркнул я, пытаясь дать им понять, куда исчез их Гага, но они коршунами впились в меня.

— А ты откуда знаешь?! — хором проговорили они. — Сам, стало быть, через лазейку к нам в квартиру проникал? Говори! — они схватили меня за оба плеча.

— Нет, через «лазейку» в квартиру не проникал! — пытаясь усмехнуться, выговорил я. — Но вот через квартиру в «лазейку» пытался проникнуть.

— А! — отец отмахнулся от моих слов, как от бессмысленной болтовни. — Надо квартироуполномоченного вызвать да заколотить лазейку эту, да запечатать! Чтоб никому неповадно было ходом этим пользоваться!

— Так там же… Гага! — выговорил я. — Как же он вернется?

— В дверь пусть позвонит, как все люди! — сказала мамаша. — А лазейками только воры пользуются… с которыми он, видно, и связался! — она почему-то злобно глядела на меня.

Дальше спорить с ними было бесполезно.

— Так что в школе сказать — где Смирнов? — спросил я.

— Скажи — из дома убежал, вот где! — выкрикнул отец.

— А можно мне посмотреть, куда ход из комнаты кочегара ведет? — спросил я, совершенно уже не надеясь на разрешение.

— Нет уж — про лазейку эту забудь! — проговорила Гагина мать. — Сегодня же заколотим ее — да так, что никакому взломщику будет не пройти!

— И тем более — вашему сыну! — со слезами на глазах выкрикнул я и вышел из комнаты. Сначала я автоматически пошел к выходу из квартиры, но потом вдруг остановился и бесшумно, на цыпочках, пошел по коридору к комнате кочегара.

Я вошел туда и остановился перед распахнутой дверью в темную комнату. «Так. Кое-что понятно! — подумал я. — Не доказано еще — имеется ли в темной комнате выход в другие галактики, но что она тайной лестницей соединяется с подвалом — это теперь понятно. Так что Гага, вернее всего, не в другом измерении и не в другом времени пребывает, а просто заблудился в подвале. Тоже — не такая уж радостная мысль, но все же лучше в подвале заблудиться, чем в Бесконечности!»

И я вошел в темную комнату уже довольно бодро, долго и медленно ходил там, вытянув руки, нашаривая ногой путь перед собой, и вот — мне казалось, что я ушел уже далеко, когда нога моя вдруг оступилась, голова встряхнулась, зубы лязгнули… Так… Действительно — углубление в полу! Сердце заколотилось: первая ступенька! Стоя на ней одной ногой, другой я нащупывал углубление еще ниже — вторую ступеньку… Она оказалась немножко не там, где я ожидал, — лестница уходила вниз и закручивалась: была винтовой. Я спустился на вторую ступеньку, на третью. Сердце стучало в горле. Я спускался в сырость и в холод… в подвал или куда-то в новую неизвестность? Как я уже, кажется, говорил, время в темноте изменяется. Сколько я спускался по этой лестнице? Не знаю. Она оказалась — очень долгой. Наконец, я вступил на ровный — теперь уже каменный, пол. Ура! Лестница, хоть и невидимая, была! Самая большая радость, когда что-то возникает вдруг в твоей голове, поначалу кажется дикостью, а потом вдруг подтверждается! Я теперь понимал, какое ликованье испытывает ученый, когда — один на всем свете! — вдруг представляет что-то, а потом это что-то находит, именно такое, как представлял! Вроде бы я придумал эту лестницу из головы — и вот она, хоть и невидимая, обнаружилась в полной тьме!

Я шел вперед по коридору. Коридор этот, как я чувствовал по запаху, — был уже знакомый, почти домашний, тот самый, что вел от кочегарки к темному залу. Мне казалось, что я шел быстро и небрежно, почти не протягивая руки вперед — ну что может быть неприятного в этом коридоре, можно сказать, уже родном?

А вот и родная бездна: повеяло оттуда холодом, волосы зашевелились. Взял я фонарик в зубы, повис на руках, ногами вниз. Тогда-то мы хоть с веревки прыгали — все-таки не так высоко! Ну что ж: хочешь не хочешь, а прыгать надо! Я разжал пальцы — уже больно было висеть, и — полетел вниз — волосы развевались! Сжался заранее от холода — приготовился плюхнуться в воду, но вместо того трахнулся вдруг ступнями о каменный пол! Весь скелет перетряхнуло.