Тайна тевтонского замка

Убийство Александра словно провело некую невидимую черту, чётко разделило состоявшееся прошлое и зыбкое настоящее, набело вытерло туманное будущее. Остались только секунды, в которых была дорога, небо с застывшими облаками, машина и сидящий рядом Готтлиб. Секунды одна за другой уходили за черту и растворялись в прошлом, и Маша не знала, сколько ещё их пройдёт, прежде чем исчезнет всё. Так, как это случилось у Александра. Один миг — и больше нет ничего. Ни дороги, ни облаков в небе, ни Готтлиба, ни самой Маши. Наступит абсолютная пустота, секунды остановятся, и мир исчезнет. Её, Машин мир. Она никогда так остро не задумывалась о внезапности смерти. Даже когда умирала мама, это было больно, но неизбежно и прогнозируемо. Тяжёлая форма болезни, медленное угасание и финал как освобождение от нестерпимых мук. А когда Машу убивал Кирилл, её сознание противилось этому, не принимая такого исхода. Ведь даже в последние мгновения она цеплялась за надежду на чудо, и чудо свершилось. Ей повезло, чего не скажешь об Александре. О чём он думал в последний миг? Понимал ли, что он последний? Поймёт ли это Маша? Женщина тяжело вздохнула и прикрыла глаза, чтобы не видеть проносящиеся мимо аккуратные домики с низенькими заборчиками и стрижеными лужайками. Они больше не восхищали её, напоминая уходящие мгновения жизни. Где-то впереди ждал убийца, несущий пустоту, и каждая секунда приближала роковую встречу.

Вскоре путешественники миновали Германию и въехали в Чехию. Когда они добрались до Праги, Маша повела машину сама, решив сделать остановку на ночь. Только начинало темнеть. Улицы города заполнялись шумными туристическими компаниями, любующимися старинными зданиями столицы в ночной подсветке, но Маше хотелось уединения и покоя. Она не могла смотреть в счастливые улыбающиеся лица людей, ещё не осознавших, что всё может исчезнуть в один миг. Они строили планы и туристические маршруты, выкладывали в сеть фото и видео, не догадываясь, как расточительно тратят свои секунды. Драгоценные мгновения бесследно уходящей жизни. И самым страшным было то, что где-то там, среди толпы беспечных людей, находится хладнокровный убийца. Он улыбается окружающим его людям, здоровается с ними и не прячет рук, совсем недавно свернувших шею живому, хорошему человеку.

Навигатор указывал ближайшие гостиницы, но Маша проезжала мимо, считая их слишком многолюдными. Наконец она добралась до небольшого трёхэтажного отеля, расположившегося на тихой улочке и показавшегося ей уютным.

— Давай остановимся здесь, — предложила она, и Готтлиб согласился.

Они вошли в холл, который трудно было назвать холлом — большая гостиная с камином, несколькими диванчиками и администратором, сидящим за деревянной стойкой. Слева виднелась лестница, ведущая на этажи с номерами, справа — вход в ресторанчик, из которого доносились аппетитные запахи и тихая музыка.

— Ой, а я совсем не знаю чешского. — Маша растерянно взглянула на Готтлиба.

— И не надо, — ответил по-русски администратор, молодой мужчина, и улыбнулся. — У нас половина персонала из России. Хотите номер?

— Да, и поужинать, — кивнула Маша, вспомнив, что они после завтрака больше не ели. — Ты, наверное, очень проголодался? — спросила она Готтлиба. — Почему не сказал в дороге?

— Не хотел мешать тебе думать.

— Спасибо, — пробормотала Маша, беря ключи.

В номере они бросили вещи, наспех приняли душ, а потом спустились в пустой ресторан, оказавшийся комнатой с четырьмя большими столами, вокруг которых стояли деревянные лавки. Услужливый официант сразу же обратился к одиноким посетителям по-русски, видимо, портье предупредил его о гостях из России:

— Чего желаете? Могу предложить фирменную рульку с запечённым картофелем и свежее пиво.

— У нас друг ночью погиб, — совсем не к месту вдруг сказала Маша.

— Понял, — ответил официант, и через три минуты на скатерть был выставлен запотевший штоф с прозрачной жидкостью, две рюмочки тонкого стекла и тарелка с соленьями.

— Это водка? — спросила Маша, понюхав содержимое штофа.

— Водка! Хорошая, русская! — с гордостью в голосе подтвердил официант. — Не пивом же чешским вам друга поминать. А рулька скоро будет готова. Она под всё подойдёт.

— Ни разу не пил русскую водку, — признался Готтлиб.

— Честно говоря, я тоже, — Маша впервые улыбнулась с момента известия о смерти Александра. — В деревне все самогоном промышляли, а как в Москву переехала, пила только пиво и вино. Иногда мартини с Леной за компанию. Не думала, что в Праге впервые водку попробую. — Она налила холодную жидкость в рюмки. — Что ж, Готтлиб, помянем нашего друга Александра. Пусть он окажется в раю, как ты сказал. Не чокаясь.