Тайна трагедии 22 июня 1941 года

Невозможно забыть о том, с каким сочувствием обычно преподносится история об аресте А. Н. Туполева, которого совершенно «без всякой вины», непонятно «за что» посадили. Оказывается, сам Туполев хорошо знал «за что» ему было предъявлено обвинение, — «за разбазаривание больших государственных средств» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но при этом его никто не заставлял называть тех инженеров и конструкторов, которые якобы участвовали вместе с Туполевым в «антигосударственной деятельности». А Туполев назвал всех своих конструкторов, никого не забыл, — «всего-то» 55 человек сослуживцев. А затем по его же «списку» всех возвращали в Москву из сибирских лагерей.

Так было и по «заговору маршалов», которые собирались 12 мая 1937 года осуществить полный государственный переворот. По этому делу, как я уже говорил, было арестовано всего 11 человек, причем все эти маршалы и генералы имели весьма сомнительную репутацию «полководцев». А вот когда заговорщики стали называть своих ближайших помощников, а те в свою очередь называли других, и потянулся за собой «шлейф» сотен и тысяч офицеров, абсолютно непричастных к заговору. Следует также учесть, что по этому заговору были привлечены к ответственности и конструкторы вооружений различных видов, и разработчики новейшего и перспективного оружия.

И таких были тысячи, которые после следствия, а затем приговора были реабилитированы и возвращены в армию или в конструкторские бюро. Порой на это уходило много времени. Но надо понять, в конце концов, что этих людей, без всякой вины, наказывали не Сталин, и не НКВД, а свои же товарищи, коллеги, сослуживцы, которые оговаривали невинных только с одной целью, — чем больше таких будет, тем легче самим уйти от ответственности. А возможно, что оговаривали других из ненависти к государственному строю СССР и лично к И. В. Сталину.

В результате «жертвы репрессий» стали оговаривать весь советский народ, дескать «народ такой и был, только и писал доносы друг на друга», как говорят сейчас многие так называемые истинные либерал-демократы.

Еще раз хочу упомянуть о том, какой урон стране и армии нанесли «невинно репрессированные» заговорщики во главе с М. Н. Тухачевским. И какой еще могли нанести, если бы их во время не остановили. Необходимо отметить, что в раскрытии заговора военачальников, безусловно, большую роль сыграла провокация, затеянная английской службой безопасности. Конечно, англичане достигли своей цели, этого отрицать нельзя.

При этом нужно также признать, что Тухачевский и сам способствовал проведению против него провокационных выпадов. Дело в том, что в начале 1936 года, он как советский военный представитель присутствовал в Лондоне на похоронах короля Георга V. По пути туда Тухачевский сделал короткие остановки в Варшаве и Берлине, где имел встречи и беседы с польскими и немецкими генералами, в ходе которых не скрывал своих взглядов на будущие события в СССР и восхищение немецкой военной машиной.

По возвращении из Лондона Тухачевский остановился в Париже. На обеде в советском посольстве он удивил присутствовавших на нем западных дипломатов открытыми нападками на советское правительство, проводившее политику коллективной безопасности.

Сидя за столом с румынским министром иностранных дел Н. Титулеску, Тухачевский громогласно заявил: — «Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых конченых государств как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере, в течение некоторого времени будет принадлежать гегемония на европейском континенте. Я уверен, что приход Гитлера к власти в Европе означает спасение для всех нас». Вечером того же дня расшифрованное сообщение, с грифом «срочно», лежало на столе у И. В. Сталина. Это заявление Тухачевского было записано присутствовавшим на обеде румынским дипломатом, заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Э. Шакананом Эссезом.

Об этом же писала впоследствии в своей книге «Меня называют Кассандрой» известная журналистка Женевьева Табуи: «В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон Георга V. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Титулеску, Эррио и Бонкуром… Он только что побывал в Германии и рассыпался в пламенных похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он, не переставая, повторял: «Они уже непобедимы, мадам Табуи». Почему он говорил с такой уверенностью? Не потому ли, что ему вскружил голову сердечный прием, оказанный немецкими генералами, которым нетрудно было сговориться с этим представителем старой русской школы? Так или иначе, в этот вечер не я одна была встревожена его откровенным энтузиазмом. Один из гостей, крупный дипломат, проворчал мне на ухо, когда мы покидали советское посольство: «Надеюсь, что не все русские думают так как он». /90/.