Тайна трех подруг

Белла посмотрела на снимок юной Светланы, сделанный почти двадцать лет назад в городе Тихорецке, и холодно ответила:

— Она умерла.

— Да, она умерла десять лет назад, а мама — совсем недавно. И теперь никто, кроме вас, не сможет сообщить нам адрес нашего отца, и мы никогда, никогда не встретимся с ним! Да поймите, мы же аж из Екатеринбурга прилетели! Помогите, что вам стоит. Только назовите его адрес — и мы оставим вас в покое.

— Я не знаю, — снова повторила Белла и принялась теребить шарф из прозрачной цветастой ткани, завязанный на шее нелепым бантом. Пальцы ее были скрючены, их вывернутые суставы свидетельствовали о перенесенном полиомиелите, а выражение бледного анемичного лица — о нежелании продолжать беседу.

— Но вы же пересылали письма нашему отцу!

— Нет.

Светка закрыла лицо руками. Она плакала. Женя, стараясь держать себя в руках, почти спокойным тоном спросила:

— А кому вы пересылали письма?

Белла, словно решившись на какой-то важный и страшный для нее шаг, вдруг сказала:

— Я поняла, кто вы такие. Но вам надо не ко мне, а к Ринате.

— К кому? — не расслышала Женя.

— Поезжайте в Геленджик, — велела Белла, будто добираться до этого города было всего ничего, каких-нибудь пару троллейбусных остановок.

— Мы уже были в Геленджике! — снова вступила в разговор Света, не вытирая катящихся по худеньким щекам и щиплющих кожу слез.

— Уже были? — озадачилась Белла. — И что же, Рината вам ничего не рассказала?

— Какая Рината?! Мы не знаем женщины с таким именем. Мы просто отдыхать ездили.

— Ну так поезжайте теперь к ней. — Белла выпустила из искореженных пальцев кончик шарфа и потерла виски, будто у нее внезапно разболелась голова. — Я назову адрес, только не забудьте его, Рината ждет вас.

— А почему она нас ждет?

— Это не мои секреты. Она должна сама…

Белла назвала улицу, номер дома и поднялась.

— Извините, мне надо срочно идти домой. У меня тяжело болеет мама, я должна купить лекарство.

— Но подождите, мы столько уже налетали туда-сюда! Скажите нам, пожалуйста…

Но Белла лишь скороговоркой повторила геленджикский адрес таинственной Ринаты и ушла, оставив на лавке растерянных сестер, пребывающих в полном недоумении.

— Ну что, опять полный облом? — сказала Женька почти смиренно. — По-моему, эта Белладонна назвала первый пришедший в голову адрес, чтобы избавиться от нас.

— Именно что Белладонна! Очень четкое ты подобрала определение. Господи, ну и уродина! Пальцы скрючены, кожа вся бугристая, как после оспы или фурункулов. Так и хотелось заехать кулаком по этой мерзкой физиономии! Волосенки кудельками повисли… Краса писаная! Небось, спит всю ночь в бигуди на голове. Ходит летом в плаще, как «человек в футляре». Она какая-то невсамделишная, киношная, словно ее загримировали и заставили зазубрить роль. Заладила, как робот: «Я не знаю, я не знаю»! В реальной жизни таких людей не бывает. Персонаж какой-то, а не человек.

— Наша с тобой жизнь уже давно не походит на реальность, — философски заметила Женя. — Пошли, гадкий мой, заплаканный утенок. Платка, конечно, у тебя не водится.

— Дай свой, — отозвалась Светка, подозревая, что и у сестры носового платка тоже нет.

И они поплелись в гостиницу, едва переставляя ноги от нахлынувшей внезапно усталости. Словно груз очередной неудачи придавил их к земле, в данном случае волжской. Не поднимаясь в номер, зашли в бар на первом этаже гостиницы, взяли по бутылке светлого пива, по паре бутербродов с черной икрой (гулять так гулять!), по пакету чипсов и фисташек. Расставили на стеклянном столике этот джентльменский набор старшеклассниц и студенток начала нового века, числящихся приличными девочками, и Женька, разливая пиво по бокалам, сказала:

— Ну что, лягушка-путешественница, давай определяться: либо мы плюем на все и возвращаемся домой, либо в очередной раз (но только прошу усвоить, в последний!) отправляемся по следу.

Евгения не сомневалась: сестренка, конечно, проголосует за второй вариант. И та зааплодировала, заскандировала: «Геленджик, Геленджик!» У Светланы в запасе имелось несколько весомых аргументов в пользу поездки в южный город и главный из них — названная Беллой улица Лермонтова там действительно имеется и начинается от стоящего на набережной памятника поручику, давшему ей имя. Кроме того, припомнила, что и баба Ната, кажется, называла это странное имя Рината.

Утром Светка долго рылась в своем рюкзачке, потом высыпала на кровать его содержимое, перетрясла каждую вещь.

— Ничего не понимаю. Где мой купальник? Я точно помню, что перед отъездом кинула его в сумку.

— А я выкинула, — призналась Евгения. — Зачем он тебе здесь?

— Как это зачем? Хотела в Волге искупаться.

— Ну да, конечно! Ты ее видела, эту Волгу? Мутная и серая. Еще грязнее, чем наш Урал. Только заразу цеплять.

Светка надулась:

— Всегда ты такая правильная и скучная. Зато как классно потом девчонкам в школе рассказывать: в Байкале плавала, в Черном море плавала, в Волгу окупалась…

— Окунешься еще! — мрачно предрекла Евгения.

— Когда я сюда еще попаду? Что-то не предвидится особых причин.