Тайна трех

Сдерживая досаду, я бросил на стол слепок, добытый с такими ухищрениями. Мне было досадно, что работа оказалась напрасной. Но раз Кручинин мысленно «покончил» с этим делом, значит, у него были к тому веские основания; значит, вопрос о непричастности кассира к убийству шкипера был для Кручинина решён каким-то другим ещё не известным мне способом, но решён бесповоротно.

Расхаживая по комнате, я молча наблюдал, как Кручинин преспокойно укладывается спать, как блаженно закрывает глаза. Я подошёл к столу и, по привычке доводить до конца всякое исследование, взял дактилоскопический отпечаток кассира и положил рядом с кастетом… Отпечатки сошлись. Страшная мысль обожгла мой мозг: братоубийство!

Кажется, было из-за чего броситься к Кручинину, но я сдержал себя и, подойдя к его постели, негромко, как можно равнодушнее, произнёс:

— Как ты это находишь? Он рассеянно поглядел на отпечатки. Сел в постели, пригляделся внимательней. И тут я мог ждать чего угодно, кроме того, что услышал:

— Так и есть… Что, по-твоему, нужно теперь сделать? — спросил он.

— Пока прибудут законные власти и можно будет арестовать старика, нужно по крайней мере принять меры к тому, чтобы он не скрылся.

— …ручаюсь тебе… он не собирается скрываться.

— Ты так уверен?

— Да.

— Я бы всё-таки предупредил пастора, чтобы он за ним последил. Ему удобней, чем кому-нибудь другому, оставаться около Хеккерта.

— Правильно придумано, — согласился Кручинин, — иди и скажи всё пастору.

— Всё? — спросил я.

— …Всё.

Когда я вызвал пастора и сказал ему о нашем открытии, он казался настолько потрясённым, что долго не мог ничего произнести.

— Боже правый, — проговорил он, наконец, — неужели это возможно? Господи, прости ему…

Он несколько мгновений стоял, уронив голову на грудь и молитвенно сложив руки.

— Вы уверены в том, что здесь не может быть ошибки? — спросил он.

— Законы дактилоскопии нерушимы, — сказал я уверенно, — Отпечатки пальцев обвиняют неопровержимее самых достоверных свидетелей. Но… мне кажется, что вам это и не нужно объяснять.

— Да, да… Иногда хочется, чтобы наука была не так неопровержима… Братоубийство! Неужели вас это слово не заставляет содрогаться?

— И тем не менее, — сказал я, — это так.

6. ВЫСТРЕЛ В ТЕМНОТЕ

День прошёл без всяких происшествий. После обеда прибыл фогт. Он совершил несложные формальности.

К моему большому удивлению, Кручинин ни словом не обмолвился о столь неопровержимо установленной нами виновности старого кассира, и версия виновности Кнуда Ансена приобрела официальный характер. Обнаруженный на месте преступления кастет и бегство проводника казались представителям власти достаточными уликами, чтобы дать приказ об изготовлении к завтрашнему дню печатного объявления. Его должны были развесить в публичных местах. В объявлении говорилось, о необходимости предать преступника в руки властей.

Я не решался что-либо сказать в защиту Ансена. Если Кручинин молчал, — значит так было нужно.

В течение дня я несколько раз перехватывал вопросительный взгляд пастора, устремлённый на моего друга. Пастор как будто тоже не понимал причины молчания и тоже не решался ничего сказать. Оба мы — я и пастор — были точно загипнотизированы необъяснимым молчанием Кручинина.

Перед ужином Кручинин собрался на прогулку. Было уже довольно темно. Мы шли по узким улочкам города, по направлению к его южной окраине. Вдруг Кручинин остановился у освещенного окна какой-то лавки и, развернув карту, стал её внимательно изучать. Он разогнул одну сторону листа и проследил по ней что-то до самого края. Мне он ничего не стал объяснять. Сунув карту в карман, Кручинин молча зашагал дальше. Мы дошли до последних домов, миновали их. Светлая лента шоссе, уходящего на юго-запад, лежала перед нами. Кручинин остановился и молча глядел на дорогу. Я подумал было, что он кого-нибудь ждёт. Но он, постояв некоторое время, отошёл к обочине и сел на придорожный валун. Я последовал его примеру. Тьма сгустилась настолько, что мне уже трудно было следить за выражением его лица.

Вспыхнула спичка — и зарделся огонёк папиросы.

— Там — граница, — односложно бросил Кручинин, и взмах руки с папиросой описал огненную дугу в том направлении, где ис­чезала светлая лента шоссе.— Тот, кому нуж­но будет скрыться, пойдёт туда, — продолжал он и поднялся.

Теперь я понял причину нашей рекогно­сцировки. Мы обогнули скалу, и перед нами сразу открылся весь городок.

Почти тотчас, как мы вышли на этот пово­рот, перед нами возник человеческий силуэт. Фигура оставалась неподвижной. Приблизив­шись, мы увидели, что это женщина. В не­скольких шагах от неё мы остановились. — Я жду вас, — послышался глухой голос. Лицо незнакомки было закрыто плотной тканью. Как будто угадав, что я намерева­юсь сделать, она быстро проговорила:

—   Не нужно света.

Это было сказано так, что я поспешно от­странил руку с фонарём, как будто он мог вспыхнуть помимо моей воли.

Судя по голосу и быстрым, уверенным дви­жениям, женщина была молодо.

Мы последовали за нею.

—   Я Рагна Хеккерт, — сказала она. Кручинин выжидательно молчал.