Тайна тринадцатого апостола

— Тринадцатый апостол не называет точное место, чтобы избавить прах Иисуса от людской небескорыстной суеты. Он только говорит об Идумейской пустыне на юге Израиля, границы которой менялись с течением столетий. Впрочем, в археологии сейчас есть такие технологии, что если в это вложат средства, то могилу найдут. Если в заброшенном ессейском некрополе в пустыне обнаружат скелет со следами распятия, и анализ на содержание углерода — 14 покажет, что он относится к середине I века, — это будет удар для всего Запада.

— Ты опубликуешь результаты своих поисков, расскажешь миру об этом послании, будешь консультировать археологов на раскопках? Нил, ты хочешь, чтобы могилу нашли?

Отец Нил ответил не сразу. В ушах еще звучала мелодия Сати.

— Я доведу дело до конца. Если бы история сохранила свидетельство тринадцатого апостола, католической церкви не существовало бы. Двенадцать потому и отказались считать его одним из своих, что сообразили это. Вспомни надпись в Жерминьи: тех, кто свидетельствует об Иисусе, не должно быть более двенадцати, это альфа и омега. Нужно ли двадцать веков спустя ставить под сомнение то здание, что они возвели на пустой могиле? Сейчас центром христианского мира стала могила апостола Петра. Пустую гробницу заменила гробница с прахом первого из Двенадцати. Церковь придумала таинства, с помощью которых каждый житель планеты может прикоснуться к Богу. Если отнять это у верующих, что им останется? Иисус хотел лишь, чтобы люди подражали ему, и единственный способ, который он для этого предлагал, — молитва. Но большинство людей, как и все человечество в целом, можно увлечь лишь чем-то осязаемым, конкретным. Автор послания был прав, переместить останки Иисуса в Гроб Господень значило бы превратить эту могилу в уникальный объект поклонения для огромных толп. И на веки вечные лишить малых и сирых возможности прикосновения к Богу невидимому.

— И что ты собираешься делать?

— Известить папу, что существует подобное послание, и позаботиться, чтобы он узнал, где оно находится. Он станет еще одним обладателем этой тайны, только и всего. А я, вернувшись в аббатство, похороню свои открытия в молчании монастырских стен. И лишь о роли назореев в рождении Корана я собираюсь опубликовать сообщение.

Этажом ниже Моктар, записав на пленку обе «Гипнопедии» Сати, после прихода отца Нила прослушал их беседу. И в этот момент он, насторожившись, насадил наушники уже на оба уха.

— Ты узнал из послания тринадцатого апостола что-то новое насчет Корана?

— Он обращает свое письмо ко всем церквам, но это лишь форма, по сути, оно адресовано его ученикам, назореям. В конце послания он заклинает их оставаться верными его свидетельству, помнить все, что он рассказывал об Иисусе, куда бы ни привели их пути изгнания. Этим он подтверждает мои предположения: после бегства в Пеллу назореи через какое-то время были вынуждены вновь сняться с места, скорее всего это случилось перед нашествием римлян в 70 году. Что с ними стало, нам неизвестно, но никто не обратил внимания, что в Коране Мухаммед часто говорит о «пазвга» — это слово обычно переводят как «христиане». На самом же деле по-арабски так называли назореев!

— И каков же вывод?

— Мухаммед, по-видимому, познакомился с назореями в Мекке, где они нашли приют после бегства из Пеллы. Очарованный их проповедями, он чуть было сам не стал одним из них. Потом он бежал в Медину, где стал военачальником; политика и насилие взяли верх, но в его сознании навсегда осталась неизгладимая память об Иисусе, о котором говорили назореи, ученики тринадцатого апостола. Если бы Мухаммеда не одолевала жажда побед, ислам никогда бы не зародился, мусульмане стали бы последними из назореев, а их символом был бы крест пророка Иисуса!

Похоже, Лиланд разделял энтузиазм своего друга:

— Я тебе гарантирую, что, по крайней мере, в университетах Соединенных Штатов высоко оценят твои работы! А я помогу устроить так, чтобы о них там узнали.

— Представь, Ремби! Предположим, что мусульмане признают наконец, что их священный текст отмечен влиянием любимого ученика и друга Иисуса, которого тоже отлучили от церкви за то, что он, подобно им, отрицал его божественность! Это послужило бы делу возможного сближения между мусульманами, христианами и евреями. И, несомненно, положило бы конец джихаду против Запада!

Лицо Моктара внезапно исказилось. Обуреваемый ненавистью, он уже только краем уха слушал дальнейший разговор; теперь Нил спрашивал Лиланда, каковы его планы, что он предпримет, чтобы скрыть все это от Катцингера. Сможет ли он противостоять нажиму и ничего не сказать? Что будет, если кардинал приведет в исполнение свою угрозу и предаст гласности его особые взаимоотношения с Ансельмом?