Тайна царского фаворита

Вам когда-нибудь доводилось наносить визиты в дом молодоженов, вполне довольных обществом друг друга, и давать им путаные объяснения о цели этих визитов (вот, дескать, случайно оказалась в ваших краях и заглянула проведать, как вы тут…), навешивая на себя ярлык беспардонно любопытной особы? Поверьте, дельце не из приятных.

К тому же (как ни прискорбно теперь об этом вспоминать) мне показалось, что супруг Анюты господин Чигарев – так себе молодой человек.

Не буду говорить плохо о покойном, царствие ему небесное, пусть спит с миром, но женщину с богатым житейским опытом трудно обвести вокруг пальца. К тому же чудес проницательности не требовалось – страсть к неумеренным тратам и азартным играм Алексей особенно не скрывал, и я даже слегка опасалась, не собирается ли он бросить бедную девочку, как только раскидает по ветру ее приданое…

Впрочем, Аня выглядела настолько влюбленной и счастливой, что какое бы то ни было вмешательство в ее жизнь казалось в тот момент совершенно неуместным. Я тихо отошла в сторону, сохраняя свои выводы при себе…

Если уж ей суждено было избавиться с течением времени от некоторых иллюзорных представлений, то пусть подобный урок преподнесет судьба, а не друзья – друзьям влюбленные все равно никогда не верят.

И вот теперь имя Алексея Чигарева напечатано в списках павших на поле славы. Никак не отреагировать на такое известие с моим характером просто невозможно, стоит только представить, что происходит с бедной юной вдовой… Да, горе не заставило себя ждать! Кажется, пришло время исполнить обещание, данное Нине.

ГЛАВА 3 Анна

Аня замерла от ужаса, прислушиваясь к звукам на чердаке. Это были шаги, вне всякого сомнения, шаги… Кто-то ходил по чердаку, топая и скрипя сапогами.

В доме кроме Анны была только няня. Кухарка и молоденькая девушка из ближней деревни, приглашенная в качестве горничной, считались приходящей прислугой (так выходило дешевле) и ночевать отправлялись домой.

В любом случае, доведись даже слугам по какой-то причине задержаться в Привольном, вряд ли кто-либо из них глубоко за полночь поднялся в кромешной темноте на чердак и бродил бы там, грохоча и топая… Может быть, эти шаги над головой все-таки примерещились? Стыдно быть такой трусихой и бояться каждого звука в собственном доме.

Аня засветила керосиновую лампу, накинула на плечи шаль и пошла из спальни в конец коридора, туда, где узкая деревянная лестница поднималась под крышу, в мансарду, давно уже нежилую и забитую всяким ненужным хламом.

– Эй, кто здесь? – крикнула Аня в сторону чердачной двери, поднявшись на первую ступеньку. – Здесь кто-нибудь есть?

Ей никто не ответил.

Она поднялась по лестнице и отворила тяжелую дубовую дверь, которая никогда не запиралась, ведь никаких сокровищ, кроме забытой рухляди, там не было. На чердаке было тихо, темно, пахло слежавшейся пылью и мышами. Мансарда, даже без всяких незнакомцев, сама по себе казалась зловещей. Переступить порог было страшно.

– Кто здесь? – повторила Аня уже не так громко. – Есть тут кто-нибудь? Отвечайте!

Чердак молчал.

– Это нервы, – сказала себе Аня и, подобрав подол длинной ночной сорочки, стала спускаться по ступенькам вниз. И зачем она бродит ночью по дому, пугая мышей? Скорее дойти до кровати, укрыться потеплее, и сон придет. Бояться ведь нечего!

Но как только Аня оказалась в постели, ей снова почудилось, что наверху грохочут тяжелые шаги, потом где-то хлопнула оконная рама.

– Нервы, нервы, – снова повторила Аня и, прикрыв голову подушкой, чтобы ничего не слышать, прочла про себя «Отче наш».

– Няня, – спросила за завтраком Анна, – ночью по дому кто-то ходил? Мне показалось, что я слышала шаги на чердаке.

– Да что ты, касатка, кому тут ночами шастать, да еще по чердаку? Примерещилось. Хотя в доме этом, прости Господи, всякие чудеса бывают. Исстари так повелось. Такое уж место… Мне и самой иной раз что-то поблазнится…

Аня только-только собралась расспросить, что за чудеса исстари бывают в ее доме, как няня уже перевела разговор на другое, сообщая новости про незнакомых Анне или давно забытых соседей по имению. Как оказалось, жизнь и в этом тихом лесном углу не стоит на месте.

Кто-то из соседей-помещиков продал усадьбу, кто-то разорился подчистую и пустил дом с молотка, кто-то давно женился и обзавелся детками, а кто-то, напротив, овдовел и чахнет теперь от тоски, попивая в одиночестве домашнюю наливочку.

Странно, что няня, никуда не выезжая из усадьбы, так хорошо знала все подробности о жизни помещиков, проживавших чуть ли не в двадцати верстах от Привольного и никогда не бывавших здесь в гостях. Но уж если о дальних соседях нашлось, что порассказать, то все, что происходило в домах ближних, было ведомо любопытной старушке без утайки.

Ну еще бы не знать, что происходит, к слову, в Гиреево, самой ближней к Привольному усадьбе, если няня ходит за три версты в гиреевскую церковь и беседует после службы с местными кумушками.