Тайна царствия

Больше мне ничего не удалось узнать, несмотря на все дальнейшие расспросы, которые лишь стали вызывать у них подозрение.

– В Иерусалиме говорили, будто он воскрес и вернулся в Галилею, – наконец сказал я. – Вам известно об этом?

Услышав эти слова, они принялись грести с особым усердием, словно желая, чтобы наше плавание поскорее подошло к концу.

– Все это сплетни старух! – через какое-то время проворчали они – Мертвый человек не может воскреснуть, а он был таким же человеком, как мы, с одной лишь разницей: умел говорить проповеди и творить чудеса. Каким бы краснобаем ты не был, а не заставишь нас угодить в твою ловушку!

Совершенно очевидно, они не собирались продолжать дальше наш разговор.

– Это все россказни жителей Капернаума. А мы – рыбаки из Тивериады.

Магдала – большая рыбацкая деревня с несколькими тысячами жителей. Еще издали до нас донесся витавший над водой залах сушеной рыбы. Когда гребцы, спрыгнув в воду, подвели лодку к берегу, я рассчитался с ними и позволил вернуться домой. Лишь после того как я, опираясь на трость, при помощи Марии добрался до другого конца селения, я позволил девушке спросить, где находился дом Марии Магдалины, и так как все здесь хорошо ее знали, нам сразу же указали на ряд больших строений, стоявших на окраине деревни, у долины, где летало множество голубей. Видя, что я хромаю, возвращавшийся в родную деревню огородник любезно предложил мне своего осла. Когда я назвал имя Марии, он понимающе улыбнулся.

– Она умная и очень богатая женщина, – сказал он. – Многие отлавливают для нее голубей, которых она затем откармливает для храма. У нее еще есть сад, и она участвует в продаже сушенной рыбы. Обычно она где-то путешествует, однако, недавно опять вернулась домой.

Эту поездку я предпринял, не возлагая на нее больших надежд, однако, приближаясь к дому Марии Магдалины верхом на осле, навьюченном пустыми корзинами из-под овощей, я почувствовал прилив неожиданной тоски и жгучего желания опять увидеть ее белое лицо. Я помнил ее такой, какой видел в доме Лазаря, и как мне казалось, еще ни одна женщина не заставляла меня так тосковать. Шагавший рядом владелец осла уставился на меня.

– Похоже, с тобой происходит то же самое, что и с остальными! – заметил он. – Чем ближе человек подъезжает к этому дому, тем скорее ему хочется ее увидеть. У меня нет желания подходить к нему ближе, так что прости меня, если я оставлю вас на этом перекрестке.

Подгоняя своего осла, он старался убраться отсюда как можно быстрее, а Мария из Беерота тяжело вздохнула.

– Все это плохо кончится, – заявила она – Давай вернемся обратно! Моим глазам, несмотря на вуаль, больно от солнечного света, я вся покрылась потом и едва дышу.

Но я смело ступил во двор и увидел там одетую во все черное женщину, которая кормила летавших вокруг и садившихся ей на руки голубей. Заметив нас, она разбросала зерна, приподнялась и, прикрыв лицо, пошла навстречу. Удивившись нашему появлению, она радостно приветствовала нас.

– Я чувствовала, что кто-то должен был прийти, однако не думала, что это могут быть римлянин Марк и Мария из Беерота, – произнесла она.

– Да пребудет мир с тобой, Мария из Магдалы! – приветствовал я ее.

С огромной радостью и ощущением счастья я смотрел в ее бледное, испещренное морщинами лицо, я готов был броситься на землю и обнять ее колени.

Она хлопнула в ладони, чтобы разогнать порхавших вокруг нас голубей, и через двор провела в сад, где стоял дом; она пригласила нас войти. Прежде всего она сходила за водой, а затем опустилась передо мной на колени, чтобы омыть мне ноги, несмотря на мои возражения, прикосновение ее рук к моей омертвевшей ступне принесло приятное облегчение. Она также вымыла ноги пытавшейся защищаться Марии, которая старалась сдержать смешок, прикрывая рот ладонью. Дав нам напиться свежей воды из источника, она отослала Марию:

– Сходи осмотри голубятни, дом и все, что захочешь, только не мешай нам, маленькая глупышка! Девушка, явно обрадованная тем, что ей не придется оставаться в ее обществе, выбежала прочь. Проводив ее взглядом, она покачала головой.

– Что ты сделал с этой девчонкой? – спросила она, – Зачем ты нарядил ее в эти разноцветные одежды? Мне показалось, что ее глазами смотрит сам демон, тогда как в Иерусалиме она была само смирение и раскаяние.

– Я вовсе не собирался причинить ей зло и даже не прикоснулся к ней, если ты это имеешь в виду! – ответил я. – Когда у меня случилось заражение ступни в Тивериаде, она заботилась обо мне.

– Сколько раз благие намерения мужчины причиняли женщине такое зло, что ему трудно себе представить! Ты не в состоянии заниматься воспитанием этой девушки, тебе лучше с ней расстаться.

Я возразил:

– Она ищет путь к Иисусу из Назарета так же, как и я.

И тогда я облегчил свою душу, рассказав Магдалине о том, как мы выехали из Иерусалима, как нас покинули Натан и Сусанна и как я повстречал Жанну в компании Клавдии Прокулы в летнем дворце Тивериады. Во время рассказа она не раз покачивала головой, а на ее губах можно было видеть ухмылку.