Тайна убийства Столыпина

На выручку пришел Сергей Юльевич Витте, к которому благоволила вдовствующая императрица. Она просила сына прислушиваться к его советам, как когда-то это делал ее супруг, отец царствующего государя.

Витте произнес фразу, полную глубокого смысла:

– Надо уметь отступать.

Он предлагал спасти положение, даровав народу конституцию.

– Только тогда народ успокоится, – заверил граф.

В той ситуации, в которой находилась империя, государь был готов на все: на конституцию, обещания и мирные договоры. Он чувствовал, что самое главное для династии – получить передышку. Передышка давала возможность прийти в себя, набраться сил.

Императрица Мария Федоровна поддержала предложение Витте, поддержали его и некоторые члены царствующего дома. 17 октября царь подписал Манифест о Конституции. В тот день он завтракал с Николашей и Станой – так он называл великого князя Николая Николаевича и великую княгиню Анастасию – все ждал, когда приедет с текстом документа Витте. Голова его была тяжела, мысли путались. В дневнике царь записал: «Господи, помоги мне, спаси и умери Россию». Манифест был подписан…

Возвращаясь из Петергофа в Петербург на пароходе, великий князь Николай Николаевич обнял Витте:

– Вы спасли империю!

Было два пути выхода из кризиса: диктатура или конституция. И Николай II колебался, какой сделать выбор, на что решиться. Он выбрал конституцию, потому что ему обещали, что на этом все успокоятся, что пожар будет потушен, ибо он дарует народу свободу, а его представителям – часть своей власти. За конституцию была и его мать. Она предлагала согласиться с проектом Витте, которому, кстати, помогал Алексей Оболенский, полагая, что после объявления Манифеста все войдет в прежнее русло.

О тех мучительных днях, когда приходилось принимать решение, государь подробно сообщил в письме к матери.

Из письма Николая II:

«Наступили тихие грозные дни. Чувство было, как бывает летом перед сильной грозой. Нервы у всех были натянуты до невозможности. И конечно, такое положение не могло продолжаться долго. В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно. Наши разговоры начинались утром и кончались вечером при полной темноте. Представлялось избрать один из двух путей – назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться подавить крамолу. И другой путь – предоставление гражданских прав населению, свобода слова, печати, собраний, союзов и т. д. Кроме того, обязательство проводить законопроекты через Государственную думу. Это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь. И все, к кому я обращался, отвечали мне так, как и Витте. Манифест был составлен им и Алексеем Оболенским. Мы обсуждали его два дня, и наконец, помолившись, я его подписал… Милая мама, сколько я перемучился, ты представить себе не можешь. Единственное утешение, что такова воля Божия и что это тяжелое решение выведет дорогую Россию из того невыносимого, хаотического состояния, в котором она находится почти что год…»

Казалось, инцидент исчерпан – конституция дана. Но в ноябре поднялись на баррикады московские рабочие. Запылало вооруженное восстание в Москве.

И тогда царь обиделся на Витте – обещал облегчение, но слова своего не сдержал. Он считал, что творец конституции во всем виноват, а не завистники, которые стали за спиной Витте нашептывать государю всякие сплетни.

И Николай строчит маме очередное письмо:

«Я никогда не видел такого хамелеона – человека, меняющего свои убеждения, как он. Благодаря этому свойству характера почти никто больше ему не верит».

Гигант Витте сходил со сцены. Сходил человек, который так много сделал для трона – добился мира с Японией на хороших условиях, придумал трюк с конституцией, привел в порядок финансовое состояние империи, сделал стабильным рубль. Противники удаляли от государя его верного и умного слугу, не предлагая взамен другого.

Правительство доверили дряхлеющему Горемыкину, неинициативному, чересчур спокойному и несколько ленивому. Было ясно, что назначать некого, а назначив Горемыкина, лишь сделали паузу. Для тех, кто пытался навязать царю в правительство своих людей, это была передышка.

Петр Аркадьевич Столыпин в список кандидатов попал вроде случайно. Могли предложить государю и другую кандидатуру, но говорят, что именно эту предложил барон В.Б. Фредерикс, генерал-адъютант, человек, имеющий влияние на царскую фамилию и окружение.

– А что представляет из себя этот ваш Столыпин? – поинтересовался государь, когда ему назвали имя саратовского губернатора.

– Главное, ваше величество, что молод и умен. Энергичен и тверд. Вы, наверное, знаете, что происходит он из знатного рода. Ко всем этим характеристикам я бы добавил еще одну, весьма существенную. Он усмирил губернию без лишней крови. Я не знаю, докладывали вам или нет, как он вошел в гущу смутьянов и, презирая опасность и револьвер, на него наведенный, сказал одному смутьяну, державшему оружие: «Подержи-ка мою шинель!» И обуздал толпу, – расписывал барон В.Б. Фредерикс, министр императорского двора.

Эпизод государю понравился. Он пересказал его вечером Аликс.