Тайна убийства Столыпина

– Поздравляю тебя генерал-адъютантом и назначаю командовать корпусом действующей армии! – громко произнес император.

Так Столыпин-старший отправился на войну, на театр военных действий, а не в тыл воюющей армии.

Было при дворе известно и то, как Столыпин-старший приобрел имение в Колноберже, которое слыло любимым в его семействе. Он получил имение за долги родственника, проигравшего ему крупную сумму в карты.

Проигравший признался:

– Денег у меня столь значительных нет, но имею я в Литве небольшое имение. Сам никогда там не был, но слышал, что оно уютное и расположено в живописном месте. Хочешь, возьми за долг?

– Возьму, – сказал Столыпин-старший.

– Тогда по рукам!

Эта же молва говорила, что случались у отца Столыпина своеобразные причуды. Любил он устраивать сюрпризы. Однажды гулял Петр Аркадьевич по бульвару в Ковно со своей супругой Ольгой Борисовной и вдруг замер от неожиданности, встал как вкопанный. Видит, навстречу ему катит на извозчике отец. Катит и смеется:

– Два дня как приехал! Остановился в гостинице Левинсона! Вот и к вам собрался!

Было известно, что Столыпин-старший дружил с графом Львом Николаевичем Толстым. Он находил, что писатель более странен, чем он сам. Разговаривал как-то Столыпин с мужиками в Ясной Поляне, где гостил, и слышит, хвастается один из них, что ему сапоги сам граф сшил.

– А хороши ли они? – поинтересовался Столыпин-старший.

– Только хороши, что дармовые, – ответил тот. – А так совсем плохи!

Известно было и как женился Столыпин-старший.

В молодые годы он был адъютантом у наместника Польши князя Горчакова, брата канцлера. Решился просить руки дочери своего начальника и только произнес фразу после доклада: «Ваше сиятельство, теперь у меня есть к вам…», как Горчаков перебил его: «Нет, нет, я устал, довольно, завтра доложишь…» И верный адъютант, бледный от волнения, удалился. Ночь он спал неспокойно, все ждал утра следующего дня, чтобы вновь, уловив момент, попросить руку любимой.

А был Столыпин-старший человеком практичным, потому и выбрал себе в жены женщину необыкновенную, княжну, блиставшую умом и добротой. Наталья Михайловна была знакома со всеми выдающимися людьми. Ценили ее за ум и начитанность.

Рассказывали при дворе и такое. На одном заграничном курорте к ней подошла дама из высшего света, ее хорошая знакомая, и сказала:

– Я понимаю, дорогая, что вам приятно поговорить с умным человеком! Но нельзя же не обращать внимания на его наружность. Вы гуляли нынче в парке с мужчиной, плохо одетым, и даже не смущались!

– Да вы знаете, как он умен и славен, – ответила Наталья Михайловна.

– Кто же это, что вы пренебрегли правилом? – поинтересовалась великосветская дама.

– Да друг мой Гоголь!

Все знали, что поэт Михаил Юрьевич Лермонтов был из рода Столыпиных. Но не знали, что родные не любили его за несносный характер. Одна из тетушек Столыпина его не терпела и до самой смерти считала, что такой мальчишка, как Мишель, не мог писать талантливо.

– Ни за что писаний Мишеля читать не стану! – утверждала она.

Суждения тетушки удивляли Петра Столыпина, который в юности пробовал писать стихи и преклонялся перед известным поэтом Апухтиным. В студенческие годы даже организовал кружок, на собрания которого приглашал поэта.

Об этом, наверное, знал и сам государь, заметивший как-то:

– Если Петр Аркадьевич поклоняется изящным искусствам, то это лучше всего характеризует его как человека образованного…

Были хорошо известны и предки жены Столыпина Ольги Борисовны, урожденной Нейдгардт. Ее отец был почетным опекуном в Москве и имел дело с приютами, воспитательными домами и школами. Когда он приезжал к своим питомцам, те встречали его радостными криками, неизменно добавляя:

– Казенный папаша приехал!

Супруга Бориса Александровича, мать Ольги Борисовны, заведовала учебными и богоугодными заведениями в городе, и по утрам, кроме воскресного дня, каждый из них в своем кабинете в Москве, на Арбате, принимал посетителей по личным и служебным делам.

Их трехэтажный дом был весьма типичен для Арбата – патриархального уголка Первопрестольной, – с толстыми стенами, большими комнатами. Все знали, что это старинное здание занимал в 1812 году наполеоновский маршал Ней, облюбовав себе под жилье красивый дом, построенный в русском духе. К счастью, французы недолго восседали в Москве, и дом, изрядно обшарпанный и разграбленный, вернулся к прежним хозяевам.

Семья Нейдгардт дружила с великим князем Сергеем Александровичем и великой княгиней Елизаветой Федоровной. На все балы и приемы их приглашали неизменно – и в генерал-губернаторский дом, и в имение под Москвой, в Нескучное.

Известна при дворе была и сентенция, произнесенная как-то императором Николаем Павловичем отцу Ольги Борисовны в бытность того главнокомандующим на Кавказе. Многие события забываются в истории, исчезают, а вот некоторые фразы остаются.

– Как здоровье твоей жены? – спросил император.

– Ничего, ваше величество, – ответил тот. – Только вот нервы ее мучают…

– Нервы? – удивился император. – У императрицы тоже были нервы, но я сказал, чтобы не было нервов – и их нет!