Тайна убитой актрисы [сборник]

– Мне показалось, что он испуган и чуть ли не готов был встать на колени. И на похороны он приходил, даже на кладбище был.

Гуров и Крячко переглянулись. Что-то поведение Рыбина не очень похоже на поведение человека, который убил другого, чтобы не отдавать долг. Испуган? В такой ситуации испуганным должен выглядеть человек, который боится, что виновным признают его. Все говорит о том, что Рыбин в этой ситуации человек случайный и скандал между ними – тоже случай. Нелепый случай. Тем не менее говорить с Рыбиным придется. И не раз говорить.

– Мы хотели вас еще спросить вот о чем, – заговорил Крячко. – Какие у вас, Любовь Сергеевна, отношения с первым мужем?

– С Игорем? – вновь удивленно посмотрела на визитеров Загороднева. – С Огольцовым? Да никаких. Было время, когда он очень переживал ситуацию с нашим разводом, боялся за дочь. Сейчас все немного улеглось. К тому, что я замужем за другим мужчиной, он, кажется, стал относиться спокойнее, но Игорь очень любит дочь, хочет видеться с ней часто, просил много раз разрешить девочке пожить у него.

– И однажды даже пытался похитить вашу дочь, – напомнил Гуров.

– Ну, это было недоразумение, – досадливо сморщилась Любовь Сергеевна. – Не хотел он, просто, знаете, нашла коса на камень. Я запрещала, он пошел на принцип. Игорь человек горячий, нервы… он ведь в спецназе служил, воевал.

Гуров и Крячко многозначительно переглянулись. Очень интересная версия. Как раз спецназовец и мог бы провернуть все это, не оставив никаких следов. Плюс ненависть к мужчине, к которому ушла твоя жена, ненависть к тому, кого твоя дочь считает отцом. Загороднева каким-то шестым чувством поняла мысли полицейских и, сразу заволновавшись, энергично помотал головой:

– Нет! Он не мог! Вы думаете, что это Игорь? Но это же глупо!

– Расскажите нам про Огольцова, – попросил Гуров. – Нам бы тоже не хотелось подозревать и тем более обвинять невиновного.

– А что о нем рассказать? Каким его знаю я? Так вы же не поверите, вам самим надо его узнать. Да, он бывший военный, в спецназе служил, по командировкам ездил. До майора дослужился, а потом его по ранению комиссовали. А он к армии привык, никак себя не найдет в гражданской жизни.

– Вообще-то туда слабых не берут, – с сомнением заметил Крячко.

– Он сильный, – с готовностью подтвердила женщина. – Сильный, но не жестокий! Не знаю, как с врагами на войне, там, наверное, все иначе. Но здесь… Он не смог бы убить Андрея. Вам, может, расскажут про Игоря Огольцова, что он неуправляемый, горячий, взбалмошный. Но он внутри не такой, он…

Загороднева стиснула кулачки, в ее глазах было столько боли, что Гурову стало искренне жалко женщину. Ведь не просто мужа потеряла, у нее ведь вся жизнь под откос пошла. Если подозрения в отношении Огольцова укрепятся, если он попадет в число подозреваемых, то ей тяжко будет все это перенести.

– Понимаете, Игорь, он как Голиаф из старой библейской легенды. Он только кажется большим, страшным и неудержимо сильным. Но его может сразить Давид со своей пращой. И этим Давидом, этой пращой для него всегда были мои слезы. Я начинала плакать, молить его о чем-то, и Игорь сдавался, слабел, как-то терялся сразу. Нет, он, может, и солдат, но не убийца.

– А где его можно найти сейчас?

– Не знаю, он месяц назад снова потерял работу. Мог и уехать куда-то, в Москву, например. Тут у него старый друг объявился, мог и уговорить уехать. Они служили вместе.

– Подполковник? – сразу встрепенулся Крячко. – Крепкий, высокий, красивый и весь в орденах?

– Да, подполковник. Насчет красоты я не знаю, что вам сказать. Высокий. Его Стасом зовут, Стас Муромцев.

Вечером в отеле Крячко настраивал видеосвязь с Москвой. Наступал час доклада Орлову о ходе розыска. Он уселся на стул верхом и, посмотрев на часы, произнес:

– Ну, еще минут десять нам Петра ждать. Это если его другие дела московские не задержат. Слушай, Лева, а что это за легенда о Голиафе и Давиде?

– Это из Ветхого Завета, – задумчиво ответил Гуров. – Из истории бесчисленных войн древних иудеев с различными врагами. Огромный филистимлянин, почти великан, перед битвой вышел на поединок с воином, которого выставило иудейское войско. Этот Голиаф был вооружен до зубов, в доспехах, а биться с ним вышел юноша, который имел только пращу и камни. И он поразил Голиафа камнем в лоб и убил.

– Очередной символ? – усмехнулся Стас. – Не оружие и не сила побеждают, а смелость, находчивость и мастерство?

– Нет, там о другом, – вздохнул Лев. – На чьей стороне Бог. Кто верит, тот непобедим, тому Бог дает силу совершить невозможное.

– Ну, это примерно то же самое, что сказал я, – упрямо покачал головой Крячко. – Верить в Бога, верить в себя. Меня всегда интересовала эта концепция…

– Ты лучше скажи, где мы будем искать этих Огольцова и Муромцева. В розыск подавать вроде оснований нет. Но уж больно их опыт подходит для такого убийства. Как-то по-военному все. Человек, который близок к криминалу, постарался бы все провернуть в другом месте, другим способом.

– Я ориентировочку уже сделал, – кивнул Крячко. – В местном управлении разошлась…