Тайна угрюмого дома: старый русский детектив

И вот я сидела над ней, присматриваясь, прислушиваясь. Услышу: дышит – и на сердце полегче, усталые веки опустятся на минуту – дремота. Кругом глубокая тишина, ночник едва светит, часы на столике возле чуть слышно стрекочут… Вдруг! Сон – не сон, смотрю сидит кто-то в ногах у постельки, женщина в белом… Она наклонила к ребенку лицо, вижу: Ольга! Но я едва узнала ее, так непохожа она была на призрак, который мучил меня три года. Лицо спокойное, ясное, на губах усмешка… Она перекрестила ребенка, и вдруг он очутился у нее на руках… Смотрю, и Анюта моя усмехается, открыла глазенки, вся зарумянилась, ручки обвила вокруг ее шеи. Сердце мое забилось каким-то странным чувством: страх, радость и вместе с тем зависть. Вижу: она встает с ребенком – и прочь. «Куда?» – хотела я вскрикнуть, но вместо слов из груди у меня вылетел стон, и я очнулась… Гляжу: все пусто, в комнате ни души. Я наклонилась к постельке… В постельке Анюта лежала мертвая.

P. S. Едва ли не лишнее объяснять, что этот рассказ в первоначальном виде его не был назначен для публики. Ясно, что это исповедь от лица к лицу, исповедь, занесенная на бумагу не тою, которая о себе повествует. Рукопись, вместе с другою, ее дополняющей, досталась нам в руки случайно, и мы были вынуждены сделать в ней некоторые отступление от подлинного источника, как-то: переменить имена и прочее. Насчет дальнейшей судьбы главного действующего лица нам известно весьма немногое. Рассказывают, что это худая, больная, бледная женщина, с раннею сединою в густых еще волосах и что на деньги, доставшиеся ей от мужа, устроен приют для малолетних детей, приют, из которого она почти не выходит.

Александр Цеханович Тайна угрюмого дома

I. Темная фигура

Он, пошатываясь, вошел в ворота и, остановившись среди грязного двора, скудно освещенного одиноко мигающим в глубине фонарем, забормотал:

– Ишь, водит нечистая сила! Тьфу! Куда завела?! Да разве это тот дом? А ты зачем?.. Ты опять пришел?.. Ступай к черту! У меня нет другой дочери!.. Довольно тебе и одной… Пусти горло, черт!.. Ты ее убил, проклятый, и до меня добираешься?.. Что?.. Ты так? Драться? Так на же, вот тебе…

Субъект сильно размахнулся с целью, вероятно, ударить какого-то воображаемого врага, но от сильного движения потерял равновесие и повалился в снежную кучу, огласив пустынный двор неистовым: «Караул!»

Дежурный дворник пробудился от этого вопля и бегом кинулся на место катастрофы. Подняв барахтающегося на земле незнакомца, он встряхнул его за шиворот и потребовал ответа. Но получить его оказалось не так легко. Лысый субъект, правда, говорил и негодовал на кого-то, укоряя в убийстве в Пустоозерном переулке, а его, дворника, несмотря на сильнейшую встряску, не замечал вовсе.

По дороге в участок и в самом управлении незнакомец продолжал бормотать несвязные слова и временами вскидывался на кого-то невидимого, не обращая решительно никакого внимания на окружающих и их вопросы. Вскоре сделалось ясным, что субъект одержим припадком белой горячки, и его направили в приемный покой больницы.

Самым странным показалось то обстоятельство, что субъект не назвал ни разу ни одного имени, даже имени того, кто составлял, очевидно, центр его горячечной галлюцинации, но зато часто повторял название Пустоозерного переулка, где, действительно, было совершено злодеяние, и притом с такой адской ловкостью, что в течение целого месяца все усилия следственной власти и сыскных агентов не привели решительно ни к каким результатам.

Можно себе представить вследствие этого, как глубоко заинтересовал всех этот человек, казавшийся единственной путеводной нитью к открытию одного из самых зверских преступлений, какие когда-либо совершались на белом свете. В газетах были сообщены такие ужасные подробности, что невольно заставляли содрогаться даже человека с весьма крепкими нервами. Ко всему этому примешалась еще какая-то ерунда, породившая массу самых нелепейших слухов и толков.

Рассказывали, что в мрачном доме творится что-то недоброе. В окнах мелькает какой-то голубоватый отблеск, и некоторые, весьма заслуживающие доверия лица собственными глазами видели фантастический женский силуэт. Все это привело к целому ряду обысков и самому тщательному исследованию этого дома, но, как и розыск виновных в убийстве, это не привело ни к чему.

Эти рассказы и тот факт, что концы преступления так дьявольски ловко спрятаны, в совокупности делали эту историю очень серьезной уже потому, что она сама не хотела затихнуть и словно рекламировала себя с наглостью непостижимого, а в сущности, может быть, очень простого фокуса.