Тайна умрёт со мной

— В начале апреля мы должны были вернуться в большой дом, но леди Клементина всё тянула, а потом сказала, что надо совсем уехать. Юг бомбили, вот и завод даже, надо ехать на север. Я потом только поняла, почему она решила уехать в то поместье в Ланкашире, а тогда я начала её отговаривать. Ну вот зачем бы немцам сбрасывать бомбы на Эбберли? Сплошной лес, считай. Но она просто хотела запрятаться куда подальше, чтобы никто ни её не знал, ни детей, и чтобы сэр Джон туда не приехал. Поместье от железной дороги было далеко, добираться долго, неудобно. Мы туда приехали в мае, жили уединённо, ни с кем не общались, ходили только в лавки в деревню. К нам однажды даже женщины из деревни заявились — проверить, есть ли вообще дети. Решили, что мы их обманом зарегистрировали, чтобы получать улучшенный паёк. А Клементине именно это и нужно было, чтобы никто не видел, не знал. Только она и я. Так она всё и устроила. Начала называть мальчиков другими именами.

— И вы согласились? — спросила инспектор Годдард.

— Не сразу, не сразу, — затрясла головой мисс Фенвик. — Но, знаете… Я хотела, чтобы она была счастлива. Он делал её счастливой — второй мальчик. Она… Не с первого дня, конечно, но она его любила. Хотела, чтобы он был её сыном.

Руперт издал какой-то мучительный сдавленный звук, то ли стон, то ли рык.

— Господи, да почему же?! — не выдержала миссис Пайк. — За что она так?

— Я не знаю… — всхлипнула Фенвик. — Видно, так бывает. Некоторых тяжело любить, а некоторых — легко. Его, — Фенвик кивнула в сторону Дэвида, видимо, не зная уже, как правильно назвать его, — было легко любить. Бывают такие дети. Добрые, радостные, спокойные. А Дэвид, другой Дэвид, первый, он был… как поломанный. Что-то с ним всегда было неладно. Как будто ему всегда и от всего было плохо.

— Я был болен! Я просто был болен! — выкрикнул вдруг Руперт. — Она отказалась от меня, потому что я был недостаточно хорош для неё!

Дэвид привстал, как будто хотел подойти к нему, но так этого и не сделал.

— Она так решила, — сказала мисс Фенвик с какой-то обречённостью. — Мальчики были не сказать, что на одно лицо, но и не разные… Обычные дети: круглые глаза, круглое лицо, маленький нос… Ничего такого, что в глаза бы бросалось. Улыбка разная была. У первого Дэвида такая, что верхней губы совсем не видно, ну и глазки немного косили, но со временем выправились. Волосы у обоих светлые. Дэвид потемнел уже когда лет двенадцать было. Сэр Джон приехал, помню, на Рождество в конце сорок третьего. Он и не понял ничего. Он же и до того Дэвида урывками видел, только младенцем, считай. А потом, как война началась, его дома почти никогда не было. Так всё и случилось. Но потом…

— Что потом? — в два голоса спросили Руперт и инспектор Годдард, когда мисс Фенвик замолчала.

— Мне кажется, она передумала. Хотя я и не уверена. Я просто должна это рассказать, а вы, инспектор, сами решите. Я не говорила про это раньше, потому что пришлось бы рассказать про детей, но теперь… Она не утонула. Её убили. Никакая тайна того не стоит. — Фенвик обвела взглядом всех, кто собрался вокруг неё. — Я никого не виню, никого. Я просто должна рассказать, а полиция сама разберётся. Может, это ничего и не значит. За несколько дней до того, как она… как её убили, что-то произошло. Я не знаю что. Леди Клементина была очень зла на кого-то. Я расспрашивала, но она только больше злилась. Сказала, что столько лет пытается сделать невозможное, выполнить обещание, и всё зря. И что он не заслуживает быть Вентвортом, только опозорит это имя или что-то вроде того, я не помню, как она точно сказала. Она много всего говорила, но очень непонятно. И про сэра Джона, и про то, что Вентворты известны с тринадцатого века… Но одно я поняла точно: она сказала, что не может позволить носить это имя тому, кто не имеет на это права. И что она всё исправит, и больше такое не повторится. На следующий день она уехала в Стоктон, а когда вернулась, была очень подавлена. Я пыталась что-то у неё узнать, но она больше ничего не говорила. Ничего. Я потом уже узнала, что она вызвала поверенного из Лондона.

— То есть, она на кого-то разозлилась настолько, что решила поменять имя? — уточнил Годдард. — Предполагаю, этим кем-то могли быть только её сыновья. Эту фамилию носит ещё и Мюриэл Вентворт, но тогда бы речь шла о ней, а не о нём.