Тайна ушастого воришки

Всё было напрасно. Их стремительная погоня. Их отважная вылазка. Их опасный марш по тёмному лесу. Шмыгнув носом, Морковка вытерла повисшую на нём слезу. А потом подняла глаза и увидела, что Какашли тоже поднялся. Он стоял, тесно прижавшись к стене – на дрожащих задних лапах и с поднятыми вверх передними, – и со страхом смотрел на них.

– Фрамули-попули, – тихо сказал он.

– Что это значит? – спросила Морковка.

– Он говорит, мы можем забрать нашу ёлку, – шмыгнул носом Голыш.

– Но это уже не ёлка. Это же просто… просто… кучка овощей!

Мопси зарыдал так душераздирающе, что его круглый живот заходил ходуном. Овечка погладила его по голове. И тут Какашли тоже заплакал.

– Кути-кути-шнути-фути-кабути! – ревел он.

– Что он говорит? – спросила Овечка.

– Он говорит, чтобы мы его – пожалуйста, пожалуйста! – не бросали в воду, – перевёл Голыш.

– Не бросали в воду? – удивлённо переспросили Морковка, Элвис, Овечка и Угрюм, утирая слёзы.

– Не бросали в воду? – переспросил вслед Мопси и высморкался в коричневый листочек, лежавший рядом с кучей соломы.

– Ну, может, он что-то другое сказал, – развёл лапками Голыш. Он явно был не уверен в своём переводе.

Свинки на мгновение замерли.

– Кути-кути-шнути-фути-кабути! – ещё раз сказал Какашли.

– О, я его неправильно понял, – кивнул Голыш, и его розовый носик стал красным. – Он говорит, что ему очень жаль. И что он готов нам всё объяснить.

Из красного глаза Какашли снова вытекла большая слеза, и свинкам стало ужасно жаль его – он выглядел сейчас таким бесконечно несчастным.

– Мы согласны, – сказала Морковка, и все закивали.

Голыш сел рядом с Какашли – чтобы хорошо понимать кролика и чтобы кролик хорошо понимал его. Это очень важно: так Голыш сможет перевести всё, что скажут его друзья, на кольрабский язык, а всё, что скажет Какашли, – на язык морских свинок. Когда все устроились поудобнее, Какашли набрал в грудь воздуха, а потом рассказал свинкам свою историю.

15 История Какашли

– Много-много дней назад я проснулся утром и почувствовал, что страшно проголодался. Я вылез из норы, чтобы поискать что-нибудь на завтрак. В этом нет ничего необычного. Я так поступаю каждое утро. Но в тот день всё пошло иначе, – начал свой рассказ Какашли.

– Что пошло иначе? – полюбопытствовал Элвис.

– Надли-шлики-мики? – перевёл для Какашли Голыш.

– Дул сильный ветер, – продолжал свой рассказ на кольрабском Какашли. – Прямо мне в мордочку. Ветер был таким ледяным, что мои усы превратились в сосульки. А маленькие жёсткие снежинки, острые как иголки, били мне прямо в глаза. Было очень больно! Поэтому я со всех лап бросился к себе обратно в нору. Я был уверен, что холодный ветер скоро закончится. И колючие снежинки тоже. Но я напрасно надеялся. Ветер дул, и снежинки кололи. Много дней подряд.

– И у тебя не было еды? – спросил Мопси, и глаза его округлились.

– У меня не было ничего. Никаких запасов. Даже воды. От отчаяния я начал грызть солому, на которой вы сейчас сидите. И мне пришлось пить снег, лежавший у входа в норку. От такого питания у меня заболел живот. Тогда я просто лёг и стал ждать, пока буря утихнет. И наконец это случилось. Я вылез из норы и попытался разгрести снег, чтобы добраться до травы. Но я очень ослаб, ведь я так долго ничего не ел. Мои задние лапы подкашивались, передние дрожали, и я не смог разгрести снег. И тогда я подумал: «Какашли, ты уже совсем одряхлел. Наверное, ты скоро умрёшь, как и все члены твоей семьи».

– Твоя семья умерла?! – пропищала, вытаращив глаза, Овечка.

Какашли кивнул.

– Бедняжка Какашли! – прошептал Мопси. Он пожал лапку Морковке, и Морковка пожала ему лапку в ответ. Как хорошо, что они есть друг у друга! Как хорошо, что они не одиноки!

– Но потом случилось чудо, – продолжил рассказ Какашли. – Я услышал над головой крики: «Уху-у-у. Уху-у-у!» Это была сова. Она слетела ко мне, и я почувствовал, как её когти впились мне в затылок. Я был уверен, что пришёл мой последний час.

– А что случилось потом? – затаив дыхание, спросил Элвис.

– Надли-шники-маки? – перевёл Голыш.

– Сова подняла меня в воздух и полетела со мной по лесу. Я пытался вырваться, дёргал лапками. Но ничего не помогало – я слишком ослаб! Там, на высоте, у меня страшно кружилась голова. И тут вдруг сова меня выпустила, и я упал на землю. К счастью, я приземлился в мягкий сугроб. Под ним была дыра, и я забрался туда, чтобы спрятаться от совы. Но она заметила это и заглянула в дыру своими огромными глазищами. Её широкий острый клюв жадно открывался и закрывался.

– Какой ужас! – пропищала Овечка.

– От страха я отпрянул назад, потом отступил ещё раз, и ещё – я зарывался в туннель всё глубже и глубже. Темноты я не боялся. Гораздо больше меня страшила ужасная сова! А потом туннель кончился. Сначала я подумал, что попал на небо. Потому что в двух прыжках от меня сияла огнями такая великолепная разноцветная ёлка, какой мне ещё не доводилось видеть в жизни.

– Это была наша рождественская ёлка с разноцветной гирляндой! – прокомментировал Голыш, прервав свой перевод.