Тайна «Утеса»

— Нет, сегодняшний день все-таки лучше, чем вчерашняя ночь. Самое страшное было, когда доктор Скотт сказал мне, что дедушка может умереть. Знаете, как ни странно, сейчас я с этим уже смирилась. Все равно, если он останется жив, он уже не сможет быть счастлив, правда? Он слишком устал. И потом сегодня он не страдает от боли. А ночью он так мучился! Он уже плохо сознавал, что вокруг, и мне было так его жалко! Он принимал меня за мою мать и все спрашивал, не обманула ли я его.

Изумленная Памела метнула на меня быстрый взгляд.

— А в чем же он ее подозревал? — спросил я.

— Не знаю. Он просто повторял: «Мери! Ты не обманула меня? Скажи, что ты меня не обманываешь». А я отвечала: «Нет, папочка! Что ты, милый! Я никогда в жизни тебя не обманывала!» — и он сразу успокаивался.

У меня отлегло от сердца. Было бы слишком тяжело открыть Стелле истину после этих слов. Может, Памела права и мы должны все объяснить Стелле, но только не сейчас.

— Не лучше ли вам сразу лечь? — спросил я.

— Нет, пожалуйста, посидим еще немножко.

Близилась полночь, но в доме все было спокойно, слышался только шум ветра. Я подкинул дров в камин, Памела подсунула под спину Стелле подушки, стараясь устроить ее поудобней, но Стелла была напряжена, как струна, ей хотелось говорить и говорить, глаза ее блестели то от слез, то от радости, голос временами прерывался.

— Я должна вам кое в чем признаться, — начала она и остановилась. Глаза потухли, лицо помрачнело. — Это насчет моей матери, — объяснила она. — Вы были правы, Родди, а я вела себя глупо и по-детски Мать не приходила ко мне в детскую. Я все навоображала.

Я не верил своим ушам, видно было, что ей невыносимо тяжко говорить это.

Я быстро спросил:

— Но почему вы теперь так считаете?

С трудом подбирая слова, она ответила:

— Дед мне все объяснил. После того как вы к нам приходили, Памела, я стала рассказывать ему, как мне было хорошо, когда я ночевала в детской. Он отнесся к моим словам очень внимательно, я старалась, чтобы он понял меня как можно лучше. Я рассказала ему и про запах мимозы, и как радостно и покойно мне было, и про ласковые слова, которые я слышала. Я думала, он обрадуется, а он рассердился, я таким его никогда не видела. И сказал, что я в плену моих фантазий, потому что, оказывается, на мою мать все это ничуть не похоже. Дед сказал: «Она не разводила сантиментов и вообще никогда не была безумной матерью». — Стелла вдруг закрыла лицо руками, и между ее пальцами потекли слезы. Я готов был проклясть умирающего капитана, ведь он лишил Стеллу единственного утешения, того, чего никто в жизни не сможет ей дать, но тут же сообразил, что не так все страшно, мы же знаем правду.

Я быстро сказал:

— Стелла. Он ошибался… Он ничего не знал. Его дочь — Мери — действительно обманула его, и он поверил в этот обман.

Стелла смотрела на меня, еще не понимая, но ее глаза загорелись надеждой, она повернулась к улыбающейся Памеле. Та опустилась перед Стеллой на колени, отвела ее руки от лица и сказала:

— Стелла, милая, это вовсе не фантазии. Мы докопались до правды. И я все расскажу вам, если вы пообещаете, что не будете плакать и выслушаете мои объяснения спокойно.

Стелла глубоко вздохнула и твердо сказала:

— Обещаю.

— Ваша мать очень вас любила. Она обожала вас, играла с вами, ласкала вас, когда только могла, пробиралась к вам в детскую и зажигала свет, чтобы вам не было страшно в темноте. Редкая мать так беззаветно любит своего ребенка. И она любит вас до сих пор Но все мы находились в страшном заблуждении.

Стелла не отрывала глаз от моей сестры, но тут она перевела взгляд на меня:

— Вы тоже?

— Мы все заблуждались.

— Я всегда чувствовала какой-то подвох, — медленно проговорила Стелла.

Памела стала объяснять дальше:

— Стелла, в детской вам действительно являлась ваша мать, потому-то вы и ощущали счастье, но только… это была не Мери Мередит. Мери всех обманывала. Она вам не мать.

Стелла устремила глаза в огонь, и по щекам ее потекли слезы, но плакала она не от горя. Она тихо проговорила:

— Иногда я сама удивлялась. Ведь я так на нее не похожа. А когда я заболела и дедушка сказал мне все это, я не могла ее больше любить, как положено. У меня такое ощущение, что она меня предала, как будто я кругом предана. Все последнее время любовь в моей душе боролась с ненавистью.

— А такого, — вставил я, — долго никому не вынести.

— Я старалась смириться, преодолеть себя ради дедушки, но не смогла. — Она встала и недоуменно раскинула руки. — Знаете, я почему-то рада! Почему-то мне кажется, будто бы сейчас я смогу полететь.

— Потому что, — отозвался я, — теперь вы вольны оставаться самой собой, а не слепком с Мери Мередит.

— Но кто же моя мать? Вы знаете?

Меня охватили сомнения. Я не решался сказать ей правду. Если Стелла услышит сейчас рыдания Кармел, она снова придет в ужас, и мы окажемся перед той же проблемой. Нам следовало предусмотреть это и ничего ей не рассказывать, пока мы не выбрались из дома. Памела тоже колебалась, не зная, как поступить, но Стелла прочла ответ на наших лицах.

— Вы знаете! Неужели моя мать — Кармел?