Тайна важнее жизни

Меер опять засеменил к окну, на ходу выдавая в трубку нечто, напоминающее шипение гремучей змеи. Лишь краем глаза он успел машинально отметить, что визитером Вентайла был профессор Гринберг.

Вентайл шагнул старцу навстречу, но руки для приветствия не подал.

– Садитесь, профессор, садитесь, – он указал Гринбергу рукой на сиротливо стоящий почти у самого входа стул. – Очень рад, что вы не заставили долго ждать себя. У нас тут, знаете ли, возникла одна нестандартная ситуация…

Подслеповато щурясь от непривычно яркого для него света, старец опустился на стул, пытаясь сфокусировать взор на маячившей возле окна фигуре Меера.

– Да, я в курсе, – сказал профессор.

– В курсе? Прекрасно. Значит, мне не придется тратить драгоценное время на то, чтобы описывать вам ситуацию. Однако факт налицо, профессор. Наша подопечная… Или, правильнее будет сказать, ваша подопечная… сбежала. Как такое могло произойти, профессор?

Тяжелая рука Вентайла опустилась на плечо сидящего Гринберга. Профессор повернул голову и совершенно спокойно встретил направленный на него сверху вниз взгляд.

– Нам не следовало выпускать ее за пределы лаборатории. Находясь под постоянным наблюдением…

– Минуточку, – перебил его Вентайл. – О своих ошибках я знаю, профессор. Но, как мне кажется, вы утверждали, что полностью контролируете ее. Или я чего-то не понял?

– Нет, все верно…

– Контроль дал сбой?

Гринберг сухо откашлялся – напор со стороны Вентайла вызывал в нем чувство внутреннего дискомфорта. Он даже нервно поерзал на стуле.

– Не совсем так, – предпринял попытку оправдаться Гринберг. – Я пытался установить контроль над всеми ее эмоциями… Вы ведь знаете, что существует такое понятие, как природа инстинктов. Чисто человеческих инстинктов…

– Ближе к делу, профессор, – поторопил его Вентайл, не снимая руки с плеча старца.

– Вы ставили передо мной определенные задачи, Гордон. И я преимущественно занимался сознанием девушки. Выкладками ее памяти…

– Хорошо, это я понял. Давайте разговаривать проще и по существу. Как скоро она может вернуться в нормальное для нее русло? Когда к ней вернется память со всеми вытекающими последствиями?

– Трудно сказать, – замялся Гринберг. – Но, думаю, не так уж и скоро. Это не быстрый и совсем не легкий процесс. Я поставил в ее сознании блок. Мощный блок… А, ко всему прочему, наша подопечная до сих пор еще находится под действием психотропных препаратов. В ее крови…

– Оставим химию, – Вентайл рубил на корню все попытки Гринберга соскочить со скользкой для него темы. – Я не очень силен в ней, но даже мне известно, профессор, что действие любых психотропных препаратов нейтрализуется действием других психотропных препаратов. Разве не так?

– Теоретически, да. Но положение, в котором находится сейчас Айсана…

– Что там с блоком, о котором вы говорили?

– Ну… – Гринберг был уже почти полностью деморализован. – Блок был поставлен мощный, как я уже сказал, однако… Я бы все же большую ставку сделал на препараты…

– Мы не в букмекерской конторе, профессор! – Желваки напряглись на лице Вентайла, и это было пока первым и единственным проявлением его эмоций. – Так что давайте обойдемся без ставок. Вернемся к блоку. Как его можно снять?

Минуты две или три профессор хранил молчание. Меер уже завершил свой последний разговор по телефону и вновь принялся нервно расхаживать по кабинету. Лишь на пару секунд он останавливался напротив сидящего Гринберга, пристально вглядывался в его морщинистое лицо и тут же продолжал свой «променад».

– Поставленный мной блок может дать сбой при любой эмоциональной встряске… Направленной в нужное русло…

– Что значит «направленной в нужное русло»? – гнул свою линию Вентайл.

– Ну если бы с Айсаной общались квалифицированные специалисты, психологи или…

– Или?

Гринберг вынужден был сдаться. Он тяжело вздохнул и опустил обе руки между колен.

– Если с ней будут общаться люди, знающие, в каком направлении скорректировать ее мысли и воспоминания, блок может дать существенную трещину… И здесь уже по принципу ледника… Она может быстро если и не стать прежней, то, во всяком случае, вспомнить очень много. Много чего… нежелательного.

Вентайл снял руку с плеча Гринберга, но он почему-то не почувствовал от этого значительного облегчения. Внутреннее давление, исходившее от Вентайла, было куда тяжелее.

– Вы умеете успокоить, профессор, – саркастически заявил Гордон, возвращаясь к своему столу. – Из всего сказанного вами я смело могу сделать вывод, что мы в полном дерьме.

Гринберг облизал губы.

– Вы напрасно игнорируете препараты, о которых я…

– Идите вы к черту со своими препаратами, профессор. – Вентайл плюхнулся в кресло. – У меня к вам последний вопрос. И будьте так добры, ответьте на него честно. Без всякого словоблудства.

– Что за вопрос?

– Когда мы отыщем ее, практичнее будет ликвидировать ее?

Гринберг недолго колебался с ответом.

– Да.

Вентайл коротко переглянулся с Меером.

– Вы свободны, профессор, – равнодушно бросил он.

* * *