Тайна Великого Посольства Петра Великого

Первая встреча Возницына с турецкими послами Рами-Магометом и Маврокордато состоялась 9 ноября. Началась она несколько необычно для ревнителей протокола. То ли посредники с турками время не рассчитали, то ли Возницын нарочно задержался, только партнеры по переговорам встречали его стоя. Надо полагать, это было впечатляющее зрелище. Большой и грузный, в длинном до пят кафтане, опушенном серыми соболями, и в высокой шапке с диковинным украшением из хороших алмазов, он не вошел, з вплыл в залу. На шее у него было шесть или семь ожерелий из драгоценных камней. От перстней на пальцах также исходило сияние. Что и говорить, умел форсу напустить Прокофий Богданович. Наверное, тишина стояла, когда следовал он к своему месту, а "по поздравлении" сели все вдруг. Напротив Возницына на скамье разместились оба турецких посла, по правую руку английский посол лорд Пэджет, по левую - голландский посол Яков Колиер. Для толмачества был взят вездесущий "дохтур" Посников, а записывал беседу подьячий Михаил Родостамов.

После общих вступительных слов с обязательным перечислением титулов государей перешли к делу. Возницын сразу же взял быка за рога и заявил о готовности положить в основание будущего мира принцип сохранения за каждой стороной завоеванных земель - кто чем владеет. "И было о том, - докладывает Прокофий Богданович в Москву, - больше часа спору".

Дело в том, что турки, известные как упорные и стойкие переговорщики, прибегли к хитрому маневру. Не отрицая предложенного Возницыным принципа, они как бы обошли его и стали говорить о "приращениях", то есть о возвращении Турции земель, которые отвоевали у них русские. Но Возницын твердо стоял на своем: дескать, слышать ни о чем не хочу, пока тот принцип не будет положен в основу мирного договора.

Делать нечего, турецкие послы, посовещавшись, заявили, что готовы принять тот "фундамент", лишь бы он только их выслушал. Забавно выглядит запись, оставленная Возницыным: "И великий полномочный посол на то им позволил".

Однако дело этим не кончилось, оно только начиналось. "Турские послы почали такую гисторию править, - не без иронии замечает Прокофий Богданович, - от зачала света и до сего дня".

А суть этой "гистории" состояла в том, что 50 лет тому назад, в 1637 году, казаки захватили Азов, но дед Петра, Михаил Федорович, повелел им оставить крепость, дабы не нарушать дружбы между Турцией и Россией. Это, считают турки, создает прецедент и для нынешних переговоров.

Но Прокофий Богданович, пропустив все это мимо ушей, спрашивает, есть ли у них еще что сказать. Тогда турки поднимают вопрос о возвращении лриднепровских городков Казы-Керменя, Таваня и других. Но Возницын, глазом не моргнув, гнет своюлинию: еще что есть? Турки в некотором замешательстве говорят, что о других делах будут говорить, когда получат ответ.

Вот тут-то Прокофий Богданович и выдает им, как говорится, на полную катушку: ни об Азове, ни о приднепровских городах и помыслу у них не должно быть. А за все неправды и разорения, учиненные татарским ханом, русским должна быть безоговорочно уступлена Керчь.

"И тогда турские послы то услышали, в великое изумление пришли, и вдруг во образе своем переменились и друг на друга погля.дя так красны стри, что болши того не возможно быть, и, немало время молчав и с собою шептав, говорили, что они того не чаяли".

Этот город, по их словам, "держит врита всего Черного моря и Крымского острова, и град тот великой и не обмылился (обмолвился) ли он в имени и в ином в чем". Но Прокофий Богданович невозмутимо отвечает, что не "обмылился", так как ночевал в этом городе четыре недели и "знает его без обмылки...". И "турские послы", "оставя все дела, говорили все о Керчи, и было того часа с два".

* * *

Итак, на первом заседании стороны разыграли классический дебют, выдвинув крайние позиции с запросом. На следующей встрече они продолжили эту линию и еще больше ужесточили позиции. Обстановка на конгрессе становилась напряженной - началась война нервов.

Была, правда, попытка придать беседе деловой характер - условились, "оставя лишние речи, говорить краткими словами о прямом деле, потому что пришло время зимнее и друг друга труднить не надобно...". Но турки опять завели долгий и нудный разговор "об основании мира с приращениями" и конкретно об Азове и Керчи. Английский посол-посредник тоже говорил много и все больше в поддержку турецких притязаний, а голландец в основном помалкивал. Тогда Прокофий Богданович компромисс предложил. Если этот спорный вопрос нельзя уладить сейчас, давайте отложим его на будущее, а пока оставим все как есть и заключим перемирие. Но турки это предложение отвергли, заявив, что им никак нельзя без приращений, и стали напирать на передачу им приднепровских городов.

Ну, тут Прокофий Богданович им и выдал: дескать, раз нельзя без приращения к фундаменту, то тогда извольте вставить и уничтожить крепости Очаков, Бел- город, Килия, а всех тамошних татар вывести за Дунай. Иными словами, передать Москве весь северный берег Черного моря.