Тайна вещих снов

— Чего это ее брат особенные соки пьет? — полюбопытствовал Ежик. — Больной, что ли?

— Наоборот, — ответил Сережа. — Он очень здоровый. Он футболист и следит за своей формой. Пьет витаминизированные соки для спортсменов, и вообще… — Сережа сделал выразительный жест рукой, обозначив, насколько упорно брат Осы стремится вырасти в звезду первой величины.

— Футболист? — заинтересовался Ежик. — А как его фамилия?

— Фамилия у него знаменитая, — уважительно протянул Миша. — Познаменитей, чем он сам — ведь он пока и за юношескую сборную города толком не поиграл.

— Так какая же? — Ежик был явно заинтригован.

— Ласточкин, — сообщил Сережа.

Саша молчал, плотно стиснув губы, и только переводил взгляд с одного из ребят на другого. Он чувствовал, что если вымолвит хоть слово, то уже не сможет остановиться и до возвращения Осы расскажет о том потрясающем, что ему удалось узнать. А ему так хотелось ошарашить Осу!

— Ласточкин? — Ежик аж подскочил. — Сын Ласточкина? А эта… — Он кивнул в сторону двери, за которой исчезла Оса. — Эта… — Он мучительно пытался подобрать слово помягче. — Эта шалая прилипала — его дочь?

— Ну да, — подтвердил Сережа, несколько смущенный реакцией Ежика на это сообщение.

— Ведь мой батяня играл с ним когда-то! — чуть не в голос заорал Ежик. — И меня именно он в ихнюю футбольную школу принимал!

— Что?! — хором воскликнули Следопыты, включая и Сашу.

— Ну, я бросил занятия полгода назад, потому что… потому что не до того стало! — не стал вдаваться в подробности Ежик. — А раньше я…

Он умолк, потому что в подвал ворвалась запыхавшаяся Оса.

— На, ешь! — Она извлекла из пластиковой сумки пакетики с соком и наспех приготовленные бутерброды с сыром и колбасой. — И ты, Поля, не стесняйся! А потом мы еще что-нибудь придумаем!

— Оса! — опередил всех Миша. — Оказывается, Ленька — ученик твоего отца!

— Что-o? — Бутерброды и сок наверняка бы выпали из рук Осы, если бы их уже не перехватили Ежик и Поля.

— А еще его отец играл вместе с твоим отцом! — добавил Сережа.

— Погоди-ка! — Оса пристально посмотрела на Ежика. — Как твоя фамилия?

— Ш-шмирнов, я ж раш-шкаживаю! — ответил Ленька с набитым ртом.

— Кажется, я что-то припоминаю, — наморщила лоб Оса. — Отец иногда вспоминал Анатолия Смирнова. Такой, говорит, талантище, блестяще начал, но быстро сгорел… Но ведь это когда было!

— Все верно, — кивнул Ленька. — Мой батяня. А насчет того, что сгорел, это твой отец еще мягко выразился. Три года он отыграл. Все хвастается, что за них его до сих пор помнят. Ну, я тогда еще и не родился. При мне он уже мотался по разным командам в провинции — где возьмут. А брали многие — у них такие футболисты на дороге не валяются, что бы он там ни отчебучивал. Он всю страну исколесил, пока его даже в самой глухомани брать не перестали. Кому охота — то драка, из милиции его вытаскивай, то на матч выйти не может, потому что на ногах не стоит… Ему кто-то из бывших поклонников непыльную работку в Москве подкинул, и как-то он держался, пока инфляция не началась. Потом, когда Поля родилась, он на какое-то время оправился, почти в завязку ушел, дома драться перестал. Но, когда мать умерла, совсем с катушек слетел. Сто работ сменил и ни на одной зацепиться не мог. Ну, что у нас дома творилось — это еще тот рассказец. Но у батяни бывали минуты просветления. То есть мысли ему в голову приходили. Как щелкнет у него в башке, так начинает думать, как устроить наше будущее, чтоб, значит, мы без него не пропали. Вот в одну из таких минут он и потащил меня в футбольную школу. «Я, — говорит, — свой талант загубил, а тебе должно больше повезти!» Приволок, и как раз мы на твоего отца налетели…

— И что? — подалась вперед Оса.

— Ну. Твой отец говорит, что, мол, поздно вы пришли, а мой батяня просит: возьми, дескать, по старой дружбе, не пожалеешь. Не просит даже, а канючит, да так жалобно, что мне хотелось под землю от стыда провалиться или деру дать. Только я знал, что батяня потом с меня шкуру спустит, если я деру дам. Ну, твой отец поглядел на меня внимательно и говорит: ладно, мол, иди в зал, посмотрим, на что ты способен. Я потопал в зал, в форму переоделся…

— Ну и? — жадно спросил Миша.