Тайна Вильгельма Шторица

Капитан Харалан остановился на крыльце. Я встал рядом, и наши взгляды тщательно исследовали сад, залитый ярким светом до самых укромных уголков.

В этот момент месье и мадам Родерихи присоединились к нам. Доктор сказал сыну несколько слов, на которые тот ответил отрицательным жестом.

Тем временем голос продолжал звучать, приближаясь.

Взяв Миру за руку, Марк вышел с нею на крыльцо. Мадам Родерих окружили дамы и засыпали ее вопросами, на которые она, увы, не могла ответить.

— Я сейчас все выясню! — крикнул капитан, спускаясь с крыльца.

Доктор Родерих, несколько слуг и я последовали за ним.

Неведомый певец, казалось, был в нескольких шагах от галереи.

И вдруг его голос умолк.

Обошли сад, обыскали все заросли. Иллюминация не оставила темных мест. Обследовали буквально каждый дюйм, но никого не нашли.

Быть может, это распевал какой-нибудь запоздалый прохожий-забулдыга, бредя по бульвару Текей?

Допущение маловероятное, к тому же скоро установили, что бульвар оставался абсолютно пустынным в этот поздний час.

Единственный огонек мерцал в пятистах шагах с левой стороны, он был едва заметен и пробивался из бельведера Вильгельма Шторица.

Мы вернулись на галерею. На расспросы гостей, увы, нечего было ответить. Харалан дал знак музыкантам. Пары построились вновь.

— Ну что, вы уже выбрали себе партнершу? — весело окликнула меня мадемуазель Мира.

— Моя партнерша — это вы, мадемуазель, но только на второй тур вальса…

— Ну, дорогой Анри,— улыбнулся Марк,— мы не заставим тебя долго ждать.

Марк ошибся. Мне пришлось ожидать обещанного Мирой вальса гораздо дольше. По правде говоря, я жду его до сих пор.

Оркестр завершил прелюдию[126], когда внезапно голос певца раздался вновь, и на этот раз — в самом центре зала…

К смятению гостей добавилось чувство негодования. Голос распевал во всю глотку «Песню ненависти» Фредерика Марграда — немецкий гимн, скандально знаменитый духом свирепости и насилия. Это уже была откровенная провокация, вызов венгерскому патриотизму, прямое и наглое оскорбление.

Певца никто не видел. Однако он был здесь, в центре зала, полного людей. Паника охватила гостей, особенно женщин.

Капитан Харалан пересекал зал с горящим взором, сжатыми кулаками, готовый немедленно схватить неведомое существо.

Громогласно пропев последний рефрен «Песни ненависти», певец замолк.

И вот тогда я увидел… Да! И сотня людей, как и я, увидела то, во что невозможно поверить…

Букет, стоявший на столике с гнутыми витыми ножками, вдруг сорвался с места и в мгновение ока, разодранный в клочья, усеял пол нежными лепестками. На глазах у изумленной публики невидимые руки на мелкие кусочки разорвали брачный контракт, и бумажные обрывки смешались с розовыми лепестками.

Присутствующих охватил ужас. Каждому захотелось поскорее покинуть дом, где происходит такая чертовщина. Началось столпотворение. Я спрашивал себя: «Уж не сошел ли я с ума?»

Капитан Харалан схватил меня за плечи в бессильном гневе.

— Это все Вильгельм Шториц!

Вильгельм Шториц? Да уж не спятил ли капитан?! Я ущипнул себя, чтобы убедиться, не дурной ли сон это! В этот момент я отчетливо увидел собственными глазами, как брачный венок, лежавший на бархатной подушечке, поднялся в воздух, проплыл через салон, а потом через галерею и исчез в садовых зарослях. Клянусь, ничья рука не коснулась его. Венок двигался сам собою!

— С меня довольно! — прямо-таки зарычал Харалан и пулей выскочил из гостиной. Словно смерч, пролетел через галерею и бросился бежать по бульвару Текей.

Я последовал за ним.

Мы добежали до особняка Вильгельма Шторица. Наверху башенки слабо светилось окно. Капитан ухватился пятерней за калитку и потряс ее с бешеной силой. Я присоединился к нему. Но прочная дверь лишь слегка содрогалась от наших ударов и толчков. Несколько минут мы тарабанили в исступлении. Ярость лишила нас здравого рассудка.

Внезапно дверь тихо отворилась. Вильгельм Шториц как ни в чем не бывало собственной персоной стоял на пороге своего дома.

Глава VIII

Надо ли говорить, что вечер был безнадежно испорчен и закончился вместе с описанной сценой. Молодые были близки к отчаянию. Испоганенный свадебный букет, разорванный в клочья брачный контракт, похищенный у всех на виду венок невесты! И это накануне венчания! Какое дурное предзнаменование!

Слухи о чудесах в особняке Родерихов быстро распространились по всему городу. Как я и предполагал, публика не желала допустить, что эти невероятные события имеют реальную, естественную природу. Предстояло найти ключик к этой загадке.

Целый день зеваки толпились под окнами особняка доктора Родериха. Простой люд, в основном женщины, стекались на набережную Баттиани из самых отдаленных уголков взбудораженного города. Одни передавали друг другу невероятные небылицы, приправляя их собственной фантазией, другие в суеверном страхе, но с кошачьим любопытством просто пялились на загадочный особняк.

Ни мадам Родерих, ни ее дочь не выходили на обычную утреннюю прогулку. Мира оставалась возле матери, потрясенной ночным кошмаром и слегшей в постель.