Тайна Вильгельма Шторица

Я полагал, мне следует представиться скептиком, не придающим большого значения подобным странностям. Лучше сделать вид, что не находишь в них ничего необыкновенного, хотя и не знаешь, чем их объяснить. Все-таки, если сказать правду, вопрос доктора меня затруднял.

— Знаете, господин Родерих, — отвечал я, — в моих глазах все это не заслуживает чересчур большого внимания. Просто скверная шутка какого-нибудь злостного мистификатора. В толпу гостей замешался мистификатор, устроил чревовещание — это штука, вы сами знаете, очень простая и старая.

Капитан Гаралан быстро повернулся ко мне и посмотрел мне прямо в глаза, как бы стараясь прочесть в них то, что я действительно думаю. Его взгляд говорил ясно:

«Мы здесь не для того, чтобы отыгрываться на подобных объяснениях».

Доктор Родерих возразил:

— Извините, мсье Видаль, но я не могу допустить, что это только фокус, шутка. Тут нечто иное.

— Иного объяснения, доктор, я придумать не могу. В противном случае придется допустить сверхъестественное, какую-нибудь чертовщину.

— Почему чертовщину? Почему непременно сверхъестественное? — возразил капитан Гаралан. — Вполне естественное, но только такое, чего мы не знаем, что для нас еще тайна.

— Почему же вы не хотите допустить, что слышанный нами голос принадлежал чревовещателю? — отстаивал я свое мнение.

Доктор Родерих покачал головой, решительно отказываясь принять это объяснение.

— Повторяю: чревовещатель легко мог проникнуть в дом незаметно и спеть «Песню ненависти», чтобы раздразнить мадьярский патриотизм, — сказал я.

Конечно, это было допустимое объяснение, в особенности если отбросить существование сверхъестественного. Но доктор Родерих тут же задал мне вопрос:

— Прекрасно, мсье Видаль. Допустим, к нам в дом забрался озорник-чревовещатель, хотя я так не думаю. Ну-с, а как же букет, контракт и венок? Как вы эти факты объясните?

Действительно, тут мое объяснение не годилось. С другой стороны, ведь бывают очень ловкие фокусники… Капитан Гаралан прибавил к словам своего отца:

— Говорите же, любезный Видаль! Неужели ваш чревовещатель и букет раздергал, и контракт разорвал на мелкие клочки, и свадебный венок утащил на глазах у всех? Неужели это все он?

Я молчал.

— Или, может быть, вы думаете, что у всех была галлюцинация? — продолжал он, волнуясь.

— Нет, конечно. Галлюцинации не было. Все происшедшее видели по крайней мере сто человек.

После паузы, которую я не собирался прерывать, доктор продолжил:

— Посмотрим на вещи так, как они есть, и не будем себя обманывать. Перед нами факты, которые нельзя ни объяснить естественным образом, ни отрицать. Поищем не озорника, а человека, которому это было выгодно, которому необходимо было устроить нам эту пакость. Поищем врага.

Это была правильная постановка вопроса.

— Врага? — удивился Марк. — Да какой же может быть здесь у нас с вами враг, господин Родерих? Вы разве знаете такого?

— Знаем, — сказал капитан Гаралан. — Это отвергнутый жених Миры, сватавшийся за нее прежде вас.

— Вильгельм Шториц?

— Вильгельм Шториц.

Марку рассказали то, чего он еще не знал. Он услышал от доктора о недавнем визите Шторица, о его домогательствах, о новом ему отказе и о его угрозах. Все это, разумеется, вполне оправдывало возникшие у всех подозрения против него.

— И вы до сих пор ничего мне не говорили! — вскричал Марк. — Только теперь, когда Мире грозит опасность, вы наконец сообщаете мне все это!.. Господа, это нехорошо. Сейчас я пойду к этому Шторицу и потребую…

— Марк, предоставь это нам, — остановил его капитан Гаралан. — Негодяем осквернен дом моего отца…

— И оскорблена моя невеста! — отвечал Марк, теряя всякую сдержанность.

Обоих ослеплял гнев. Положим, Вильгельм Шториц собирался мстить Родерихам, но ведь его участие во вчерашних событиях не подтверждалось никакими фактами. Нельзя же было обвинить его на основании одних предположений и сказать: «Вы были вчера среди гостей. Вы пропели оскорбительную „Песню ненависти“. Вы изорвали букет и контракт. Вы похитили венок невесты», — ведь Шторица никто не видел, решительно никто.

Далее — разве мы не застали его дома? Разве он не самолично отворил нам ворота? Правда, он очень долго не отворял их, так что если он был в доме Родерихов, то имел достаточно времени прибежать оттуда домой, но ведь это же опять-таки одни предположения. Наконец, как же бы он пробежал это расстояние не будучи узнанным мною и капитаном Гараланом?

Все эти факты я представил собравшимся и попросил их принять мои соображения. Доктор Родерих встал на мою сторону. Но капитан Гаралан и Марк ничего не хотели слушать и объявили, что сейчас же пойдут на бульвар Текели.

Наконец мне удалось прийти к такому соглашению с ними.