Тайна Владигора

Дорк не спешил. Не из-за того, что не помнил дальнейшего, а напротив — прикрыв глаза, неприметно следил за выражением лица Бродяги и пытался предугадать, какие выводы тот сделает, узнав до конца печальную судьбу молодого свеона. Откажется ли от своих несбыточных мечтаний о свободе, станет ли меньше роптать на жестокость богов. бросит ли изводить себя бесплодными душевными терзаниями? Если брат по цепи и крови изо дня в день мучается внутренним разладом с самим собою, то каком же из него боец на ристалище?! Конечно, в учебных поединках Бродяга показывает удивительное мастерство, и уже сейчас его побаиваются будущие соперники. Но как дело дальше обернется? Он, Лысый Дорк, всякое здесь повидал. Именно поэтому стал вдруг опасаться, что Бродяга может повторить судьбу Грача… Ох как не хотелось бы! Боец-то славный, хотя и молод, учение на лету схватывает и такие приемы иной раз показывает, что даже Дорка завидки берут. Ежели они, Бродяга и Лысый, настоящими братьями сделаются, никто не будет им страшен!

Бродяга первым нарушил затянувшееся молчание. Отбросив соломинку, он сказал:

— Странно, что оба свеона угодили в одно узилище.

— Сперва я тоже это посчитал весьма удивительным совпадением, — согласился с ним Дорк. — Но выяснилось, что здесь нет ничего необычного. Дело в том, что сей мерзавец, избавившись от соперника, посватался к девице и взял-таки ее себе в жены. И никто бы ничего не узнал, не сболтни он однажды спьяну лишних слов своей молодой супруге. Та умницей оказалась — еще вина ему подлила и слово за слово выведала всю правду. Ну. понятно, с таким ублюдком жить не захотела и рассказала старейшинам о его коварстве. Старейшины провели дознание, отыскали старуху-травницу, которая злодейству содействовала — она тоже во всем призналась. Не знаю, что сделали со старой каргой, а вот с мерзавцем решили: продать в рабство тем же торговцам, которым Грача продали. Дескать, ежели боги дозволят, он не только разделит судьбу Грача, но. может быть, отыщет беднягу и передаст его хозяину предложение племени о выкупе. И боги дозволили.

— А что же Виркус?

— Виркус посмеялся. Он отправил новичка на Остров Смерти, хотя видел, что боец из него никудышный. Да еще приказал, чтобы поместили рядом с клеткой Грача.

— Почему Виркус не захотел получить выкуп от свеонов? — спросил Бродяга. — Он ведь жаден, не правда ли? Племя наверняка предложило бы ему за освобождение Грача хорошую плату.

— Ты не знаешь Виркуса. Человеческие страдания доставляют ему большее удовольствие, нежели блеск драгоценных каменьев. Думаю, ему очень хотелось посмотреть, как свеоны сойдутся на ристалище в смертельном поединке.

— И они сошлись?

— Нет, — покачал головой Дорк. — На следующее утро Грач отказался выходить на ристалище. И это был единственный случай, когда смертника не покарали за ослушание. Сам Виркус распорядился не наказывать. Понимал, наверно, что Грач должен очухаться после откровений своего соплеменника. Да вышло иначе… Узнав, кто был истинным виновником обрушившихся на него несчастий, Грач не мог ни спать, ни есть, все время о чем-то думал. А потом вдруг сказал мне: «Я все-таки убил их. Пусть не по своей воле, пусть одурманенный, но убил — собственными руками!» Понимаешь, прежде он был уверен, что убийцей был какой-нибудь чужак, и эта вера позволяла ему сносить все невзгоды. Правда о происшедшем выбила из него некий внутренний стержень, и Грач за несколько дней превратился в собственную тень. Он не простил себя, хотя настоящим виновником смерти его соседей был другой человек… И еще он сказал: «Лучше бы я не знал истины. Но, видать, так было угодно богам. Они карают меня за гордыню…» Однажды ночью, когда я крепко спал, он перегрыз себе вены на ногах и руках, и еще до рассвета его душа отлетела на суд небожителей. Надеюсь, они простили беднягу.

— Мерзавец, отравивший Грача, еще жив? — с неожиданной злостью спросил Бродяга.

— Нет, — усмехнулся Дорк. — Всего два настоящих боя продержался, а на третьем ему не повезло — против меня встал. Жаль только, что Грач этого уже не увидел.

— Кажется, я понял, для чего ты рассказал мне о судьбе Грача… Опасаешься, что, узнав правду о своих прегрешениях, я не смогу с ней примириться и тоже отправлюсь на суд богов. Так?

Дорк молча кивнул.

— Нет, брат, этого не будет, — твердо заявил синегорец. — Если когда-то я был насильником и убийцей, что ж, прошлого не исправить, но будущее — в моих руках.

— К сожалению, выбор не слишком велик, — сказал Дорк и для наглядности звякнул цепью.

— Пока не велик, — возразил Бродяга.

Больше в своих еженощных беседах они к этой теме не возвращались. Хотя Дорк видел, что его новый брат по цепи, как и прежде, изводит свой разум бесплодными попытками вспомнить прошлое, он окончательно убедился — душевные терзания никак не влияют на силу и ловкость Бродяги. Значит, не о чем беспокоиться, в бою Бродяга не подведет.