Тайна Владигора

Удар достиг цели. На один краткий миг Владигор успел разглядеть внутренним зрением две шарахнувшиеся прочь багровые тени, и только третий чужак сумел парировать его отчаянный выпад, закрывшись магическим щитом. Владигор узнал их: иллирийские колдуны! Но его силы, увы, были полностью исчерпаны. Ответный удар колдуна последовал мгновенно, и отбить его Владигор был уже не в состоянии. Кроваво-багровая лавина боли обрушилась на него и погребла под собой.

3. Великий чародей

Весть о возвращении Белуна облетела Братские Княжества с быстротой ветра. Никто не знал, где пропадал целых три года великий синегорский чародей, никто не знал, надолго ли он задержится в своем знаменитом и таинственном Белом Замке, но все почему-то надеялись, что его возвращение сулит благие перемены…

Чародеи, собравшиеся в Белом Замке, были радостны и заметно возбуждены, чего с ними давненько не случалось. Они уже знали, что первым делом Белун излечил от неведомой хвори птицечеловека Филимона и, кстати, назвал причину этой хвори: порча, наведенная на бедного Фильку колдунами-ассирцами.

— Я уже и не чаял когда-нибудь снова взмыть в небо, — рассказывал Филька, весело сверкая большими круглыми глазами и улыбаясь во весь рот. — Да что небо, если по земле передвигался хуже столетней бабки! А Белун, как только меня увидел, даже ни о чем не стал спрашивать. Руки надо мной простер, забормотал-запел, вокруг моей лежанки походил, маленькими колокольчиками в каждом углу опочивальни позвякал — и нате вам!

Филька высоко подпрыгнул, замер в воздухе, поджав ноги, выкрикнул: «Чжак-шу!» — и мгновенно превратился в большого серого филина. Сделав широкий круг под сводчатым потолком гостевого зала, он сложил крылья, камнем рухнул на пол — и вновь обернулся человеком.

— Н-да, весьма наглядно, — улыбнулся Добран. — К сожалению, нам и в голову не приходило, что твоя болезнь вызвана Черной магией, и ее причину совсем в другом искали.

— Так ведь он захворал гораздо раньше, нежели мы хоть что-то узнали об иллирийских колдунах, — сказал Гвидор, отпивая сладкого вина из высокой серебряной чарки. — Как могли догадаться?

— Белун, как видишь, сразу догадался, — вздохнув, сказала Зарема.

— На то он и Белун, — то ли с завистью, то ли просто выражая общее мнение, буркнул Алатыр.

С этим утверждением никто, разумеется, спорить не стал, и в зале повисла тишина. Чародеям было о чем подумать, и прежде всего — что будет дальше? Возвращение Белуна явилось для них полной неожиданностью. Конечно, нельзя сказать, что они перестали надеяться когда-либо увидеть его, и все же… Три года ни слуха, ни намека, ни весточки. Что можно было предположить? Да все что угодно.

Раньше они были уверены, что Белун исчезает когда и куда захочет исключительно по собственной воле (впрочем, на их веку он никогда не пропадал на столь длительный срок), однако после сражения в Дарсанской долине он сам поведал: даже великий чародей, увы, не властен над своей судьбой. Есть необъяснимая высшая сила, которая вот уже много столетий швыряет его, как щепку, по волнам Времени и Пространства.

Здесь, в Поднебесном мире, он прожил более трех веков, но были миры, в которых не задерживался и на десяток лет. А главное — он сам никогда не знал, в какой миг и по какой причине высшая сила решит оборвать его пребывание в том или ином мире. За три тысячелетия странствий Белун так и не раскрыл загадку своего предназначения, не добился вразумительного объяснения конечной цели своей судьбы.

Впервые услышав об этом, чародеи ужаснулись и впали в уныние. Если лучшему и могущественнейшему из них не дано познать высший смысл сей жизни, на что же они-то могут надеяться? Позднее, когда, как обычно, на их плечи свалилось множество вполне житейских проблем, этот жгучий вопрос сам собой перестал быть чрезмерно жгучим, то есть хотя и обжигал своей неразрешимостью, однако не слишком, не до костей… А иначе как жить? Невозможно ведь каждый день терзаться и ломать голову над загадками, не имеющими ответа. С ума сойдешь без всякой пользы. И только — вот напасть! — возвращение Белуна вновь растеребило старые болячки, ибо в душе у каждого шевельнулось: а вдруг он вернулся именно потому, что узнал наконец истину и скажет им, в чем же заключается высший смысл бытия?

Никто из чародеев (за исключением, может быть, Заремы) не посмел бы обратиться к Белуну с подобным вопросом. Гордость не позволяла. И все же, все же… Когда Белун своей знаменитой шаркающей походкой вошел в гостевой зал, взгляды чародеев прежде всего остановились на его руках, которые держали объемистый пергаментный свиток: не здесь ли скрыт долгожданный ответ? Но, разумеется, на эту тему никто даже не заикнулся.

Белун, верный своим привычкам, повел себя так, будто все они только вчера виделись. Положив пергамент на стол, он поочередно обнял каждого из собратьев, а затем, взглянув на Филимона (тот, опрокинув в себя чарку ладанейского вина, торопливо закусывал ее рыбьим хвостом), с нарочитой строгостью произнес:

— Ты еще здесь? Я думал, что ты уже на пути к Замостью.