Тайна всех тайн

Но Кирилл Петрович смотрел не на экраны: вновь вспыхнувший на его браслете глазок ОЦУТа был не желт, и не изумрудно-зелен, и даже не темно-красен. Он был почти черен, словно рубин самой густой окраски.

— Новомир, — сказал Кирилл Петрович, — примите дежурство.

Пуримов резко обернулся.

— Какое дежурство! — Несколько мгновений он с ненавистью смотрел на Кирилла Петровича, потом бросился к Аварийному пульту и, одну за другой нажимая кнопки, продолжал: — Страусиная политика! И вот финал: приборы ОЦУТа говорят неприятную правду? Выключить их! Отгородиться от беспокоящей информации!.. Да это же самая настоящая дряхлость! Смерть!..

Кирилл Петрович почти не слышал того, что говорил Пуримов. Рубиновый глаз ОЦУТа гипнотизировал его.

— Примите дежурство, — повторил он.

— Автоматы подчинились мне: я уже общий дежурный, — грубо ответил Пуримов. — Чего вам еще?

— Отдайте команду: «Семьдесят шестая станция немедленно переходит из резерва на бывшую орбиту Восемнадцатой».

— Семьдесят шестая тоже слетит на Солнце!

Кирилл Петрович посмотрел на глазок ОЦУТа: черен как ночь.

— Восемнадцатую столкнули мы сами, — сказал он. — Семьдесят шестая удержится.

В глазах Пуримова он увидел откровенную жалость. «Он тоже глядит на ОЦУТ», — подумал Кирилл Петрович.

Не ответив, Пуримов сделал несколько переключений.

Вокруг по-прежнему был ад полыхающих титров, экранов, сигнальных огней. Выдвигаясь из-под обреза экрана кругового обзора, медленно наплывал на черноту неба край зернисто-огненной поверхности Солнца.

— Через семь минут, — сказал Пуримов.

— Энергокапсула?

— Да.

В стене отсека слева и справа от Аварийного пульта открылись ниши. По форме они были словно оттиски фигуры человека, широко расставившего ноги и руки. Пуримов спиною вдвинулся в одну из ниш. Стена закрылась за ним и почти тотчас вытеснила из себя белоснежную куклу почти в два раза толще и на полметра выше Пуримова. Но это был он: сквозь открытое забрало шлема виднелось его посеревшее лицо.

Подойдя к Кириллу Петровичу, он сказал:

— Капсула выйдет к «Востоку». Ближе никого нет.

Кирилл Петрович тоже надел скафандр.

Стоя у Аварийного пульта, они некоторое время молча следили за тем, как перемещается по шкале стрелка концентратора энергии. Максимум должен был наступить через 5–6 минут.

— Все идет по принципу незаменимости, — сказал Пуримов. — Мы с вами разно наполненные сосуды.

Понимая, о чем он говорит: о том, что из них двоих именно он, Пуримов, должен оставаться, чтобы корректировать полет энергокапсулы, — Кирилл Петрович ответил:

— Я командир. Уйти последним — мой долг.

— И ваш и мой долг сейчас — довершить дело, ради которого мы пришли сюда. Стоять до конца. Поняли?

Это было последнее, что Пуримов успел сказать. В стене операторской открылось круглое отверстие: проход к той точке корпуса, где начинался волновод. Пуримов рванул рычаг под шкалой концентратора энергии.

«Я не могу так»! — хотел крикнуть Кирилл Петрович. Магнитное поле оторвало его от пола, лишило веса, перевернуло и свет для него померк.

* * *

Они мчались теперь в разных направлениях. Феррилитовый челнок с Кириллом Петровичем, погруженным в состояние особого электрогипноза, позволявшего выдержать тысячекратные перегрузки, уносился в звездную черноту. Тянущая за собой хвост испаряющегося металла масса — Восемнадцатая автоматическая станция и космический корабль «Юг» — по спирали падала на Солнце.

Но в глубине этой массы еще был порядок. В отсеке Автономного пульта корабля «Юг» царила сверхнизкая температура, и в операторской на панели Главного пульта лежали руки одетого в скафандр человека. И глазок ОЦУТа, подключенного теперь к нему, был безмятежно солнечен.

И даже когда Восемнадцатая автоматическая станция и слившийся с нею корабль «Юг» провалились в хромосферу Солнца, и тогда капсулу с Кириллом Петровичем по-прежнему настигали корректирующие сигналы: те, которые вышли из операторской «Юга» еще до того, как все, что было станцией, кораблем, Пуримовым, распалось на атомы. И конечным сигналом, посланным в самый последний миг, когда уже сгорали оболочки скафандра Пуримова, был сигнал на остановку энергокапсулы, распыление феррилитового челнока и возвращение к бытию освобожденного из него человека.

Этот сигнал настиг челнок в 78 тысячах километров от корабля «Восток».

С помощью ракетного пояса, вмонтированного в скафандр, Кирилл Петрович преодолел эти 78 тысяч километров за 5 часов, — конечно, не быстро, но время уже не имело значения: тот факт, что остановка энергокапсулы совершилась в такой дали от «Востока», говорил о гибели Пуримова. Он сделал все что мог. Предпринимать что-либо для него самого было поздно.