Тайна вторжения (СИ)

Бесконечно колеса гудели
Без тоски и печали на сердце
Я прощался с родной стороной.
Летний полдень, дождливый и серый,
Как товарищ, шел рядом со мной.
Бесконечно колеса гудели
О железном размахе дорог.
Поезда, как драконы, летали
То на запад, а то на восток.
И мелькали за окнами села,
И манили к себе города.
И казалось, что будет веселой
И везучей дорога всегда.
Но однажды сквозь сумрак осенний
Летний полдень нагрянул ко мне,
Молчаливо напомнил о сердце,
Что осталось в родной стороне

В дошкольном возрасте папа меня брал с собой в Цумада, где он устанавливал радиоузел. Из Цумада по рации папа связывался с Эчеда, Сильди, Хварши. Мне было интересно, как он несколько раз повторял позывные: «Амур»! «Амур»! Я «Тайга»! Прием». «Амуром» был Чакарлаев Магомед в Сильди, который часто бывал у нас, хороший друг и коллега отца, добрый, мягкий и красивый, безумно любивший детей.

После Цумада мы обратили внимание на грандиозное береговое защитное сооружение на правом берегу Андийского Койсу, что, не доезжая до с. Тисси-Ахитли. Построено оно было за последние 3–4 года. Самое главное — совершенно не понятно, что защищает это сооружение — вблизи нет ни каких-либо построек, ни пахотной земли, ни садов — ни-че-го, абсолютно необоснованные затраты львиной доли и без того небогатого бюджета района или МЧС. Тем временем, мои родители, живущие в с. Агвали и наш сосед Сайпула, многодетный ветеран милиции, пострадали от весеннего паводка еще 2–3 года т. н. — береговой волной маленькой речки, впадающей с запада в Андийское Койсу, разбита укрепительная дамба и смыло часть огорода. А сколько пострадавших от стихийных бедствий в районе, которые ждут хоть какой-то компенсации от государства? Сотой части этих затрат на дикой природе хватило бы для укрепления всей береговой зоны Гадиринской речки от места впадения в Андийское Койсу до самого Маштихи.[8] Однако, ни МЧС, куда обращались пострадавшие, ни местное руководство элементарного внимания на пострадавших от стихийного бедствия не обратили. В этом году мы сами восстановили несколько десятков метров дамбы и укрепили берег у родительского дома. О деятельности же МЧС, министром которого является цумадинец, в этом районе ходят легенды. Никому нет дела, — в каких целях, для чего зарыты бюджетные деньги на диком правом берегу Андийского Койсу, что это принесло району и его жителям и т. д.

Мы вернулись в Агвали. Хотя с собой была кинокамера — я не смог даже предложить мятежникам снять их расположение, боясь вызвать у них лишние подозрения. Не сняли лагерь даже из далека. Проходя мимо здания администрации района, обратил внимание на приехавших из Махачкалы авторитетных цумадинцев. Еженедельно то депутаты, то чиновники-цумадинцы являлись в район, якобы, для мирного урегулирования конфликта. Пройти мимо «миротворцев» я не мог, тем более, — родной брат одного из них мой лучший школьный друг, просидевший за одной партой с первого по последний класс.

— Саламалейкум!

— Ваалейкум салам, демократ, вот, хорошо, что ты здесь. Видишь, до чего вы развалили страну, смотри теперь на то, к чему вы толкнули величайшую в мире страну, которую вы развалили, разворовали! — говорит мне чиновник. «Может, это его рук дело, что в Эчеда «ваххабиты» пришли? Каждый раз он с сюрпризами приезжает, — то памятник Ленину разбили в его приезд, митинги, беспорядки бывали в те годы», — смеются рядом стоящие.

— Давайте не будем. Это в ваших интересах не затрагивать эту тему. Тем не менее, при чем тут я? Я не подписывал фальшивые авизо, я не распродавал страну налево и направо, я не имею отношения никаким бандформированиям, к теневым банкам, в отличие от вас, сидящих у кормила власти. Кроме рецепта для больного я ничего не подписывал. Я не брал невозвратных кредитов.

— Вы же распродали страну! — не унимается чиновник.