Тайна за семью печалями

До всего ему дело было. До всех земных горестей. Думал потом над тем, что опечалило его, день, а то и два. Маялся дурным настроением. Вел мысленный диалог с матерью-обидчицей, со старухой, даже с котом и собакой безродными. И понимал, ведь, что ничего он изменить не сможет. Ну, накормит он одного пса, а рядом другой, третий. Разве всех накормишь? Старухе мелочь швырнет в заскорузлую ладонь, а возле церкви их вон сколько стоит – целый строй! Зарплаты не хватит, чтобы всем помочь. Матери злобной сделает замечание, она коляску за угол откатит и продолжит шипеть на орущего младенца.

Стоило ли оно того? Был бы результат от его вмешательства?

Ответ у Виктора Савельевича был однозначным – нет. Результата от его усилий не было бы никакого. Потому и не помогал он никому. И от этого еще сильнее печалился. Хотел вот он помочь, очень хотел, да не мог. Из принципиальной своей позиции.

– А ты бы попробовал хоть раз, Савельич, – порекомендовала как-то одна из его подруг.

Они, к слову, у него не задерживались. На пару недель их хватало, не больше. Сбегали.

– Что попробовал? – не понял он в тот момент ее.

– Помочь кому-то. Просто так. Без анализа дальнейших событий. Просто помог бы и ушел. Уверена, почувствовал бы себя лучше, чище, добрее.

– А я что – злой, что ли?

Он тогда на нее так обиделся. Зацепился. Развил тему. И через пару часов остался один. Опять один.

Так вот и прошла вся его бесполезная жизнь, наполненная грустным сочувствием, которое многие считали бесполезным.

А полгода назад он вдруг узнал, что болен. И не болело ведь у него ничего. Медосмотр плановый проводился руководством. Ему диагноз и нашелся.

Нет, он сразу не поверил. Решил, что таким образом хотят от него избавиться. Надоел старый работник. Хоть и опытный, но старый же. Пошел сначала в районную поликлинику. Прошел полное обследование. Диагноз подтвердился. Потом записался в платную клинику. Результат тот же.

И стало у Савельича печалью больше.

Не смертельной была та болячка, нет, слава богу! Но неприятной. И на работе понизили до разнорабочей должности, объяснив тем, что он теперь с кислотами работать не может из-за диагноза.

– Скажи спасибо, Савельич, что вообще тебя оставили, – хлопал его по плечу мастер. – В соседнем боксе одного такого сотрудника с похожей болячкой попросили за ворота. Тебе еще повезло…

Повезло? Да он из своих лет дня не помнит, когда ему везло. Всю жизнь тоска беспросветная. И никого вокруг. Ни единой души, способной помочь, понять или просто выслушать. Был один момент, но так давно и так быстротечно, что он уже точно и сказать не может, а было ли это, не приснилось ли?

Он аккуратно сложил ветошь в специальную коробку – его личное изобретение. Другие разбрасывают, а то и выкидывают, а он сложит конвертом и в коробку. Авось пригодится. Намазал руки специальным кремом. Подержал минуты две, затем протер салфеткой. И уж тогда с мылом под воду. Очень он любил аккуратность.

– Савельич, к тебе тут дамы! – заорал кто-то от входа в слесарную мастерскую. – Одна другой краше!

Раздался нестройный мужской гогот. И через минуту в дверном проеме его каптерки обозначились два женских силуэта. Один он уже видел вчера. Второй был незнакомым. Высокая, худая девушка с мальчишеской стрижкой. Движения нервные. Взгляд настырный.

Вот почему-то сразу он почувствовал, что девка эта много хуже наглых побирушек и злых мамаш. Она станет печалью его последних дней – еще он понял. Сколько бы ему не было отведено, она его не оставит в покое.

– Виктор Савельевич?

Красивый голос, приятный на слух, но это ничего не меняло.

– Он самый.

– Помните эту женщину? Она была у вас вчера со своим хорошим другом.

Другом был уголовник! Сосед Савельича по подъезду. И баба эта в шапке и спортивном костюме тоже лиха повидала. На ней крупными буквами было написано – зэчка!

– Память пока не отшибло, – ответил он нехотя.

Нагнулся к коробке с ветошью. Начал в ней копаться, будто искал что. На самом деле соображал: что за визит такой? Зачем он? Все же вчера рассказал! Ну, или почти все.

Вот ведь угораздило как-то за рюмкой проболтаться этому уголовнику, а! Кто за язык тянул? Гордыня злую шутку сослужила. Тот все истории разные – то смешные, то страшные – рассказывал. Вот и самому захотелось кое-что рассказать. Не до полной откровенности, конечно, но кое-что поведал про аварию, что унесла жизнь молодой девчонки. Тогда так много писали об этом в местной бесплатной газетенке, которую Виктору Савельевичу постоянно кто-то услужливый в почтовый ящик засовывает.

– Расскажите мне все, что вы вчера ей рассказали, – не попросила – потребовала настырная девка.

Зайдя в его каптерку следом за зэчкой, она подтащила ногой стул – единственный, на который Савельич усаживался в чистом. Уселась без приглашения и глянула на него черными глазищами так, что он тут же загрустил. Понял – это надолго.

– Авария, которая произошла шесть лет назад, – проговорила она медленно, с расстановкой.

Будто он не понял, будто он дефективный какой.

– К вам в тот день незадолго до происшествия мой муж пригнал машину с испортившимися тормозами.