Тайна замка Вержи

Ведомая тем же чутьем, она свернула на тропу, еле заметную в темноте. Завалы деревьев, колючие кустарники… Для лошади здесь нет пути. Задыхаясь от усталости, Арлетт ковыляла все вперед и вперед в надежде, что враг не последует за ней.

Она обдирала руки и ноги в кровь, но не останавливалась. И сама не заметила, как выбралась из густых зарослей на поляну.

На поляне стояла лачуга.

– Помоги! – прохрипела Арлетт, ввалившись в дом.

Ведьма поднялась ей навстречу, ничуть не удивившись.

– Он ведь идет за тобой, красавица, – прокряхтела она.

– Помоги… – повторила Арлетт и упала.

Старуха склонилась над ней.

Она была чудовищно, невообразимо дряхла. Безжизненные нити волос присохли к желтому черепу. С изъеденного морщинами пятнистого лица, казалось, вот-вот начнет отваливаться кожа, как кора с сухого дерева.

И запах! Так пахнет из-под вывороченного пня, откуда выплескиваются муравьи: тленом, землей и сладостью гнили.

– Он уже близко, – предупредила старуха со странной нежностью в голосе.

– Спаси…

Ведьма отодвинулась.

– Ты знаешь, кто я, голубка?

Арлетт едва смогла кивнуть.

– Хорошо. Я могу тебе помочь. Но не даром.

– У меня… ничего… нет.

– Ничего нет? – хитро засмеялась ведьма. – Ошибаешься, моя ласточка. У тебя многое есть. Взять хоть твое платье.

Арлетт окинула взглядом грязную рванину, в которую превратилась ее одежда.

– Возьми все, – с трудом выговорила она. – Только спаси.

– Жить хочешь, – понимающе кивнула старуха. – Все хотят!

Снаружи послышались шаги. Арлетт отпрянула к стене и умоляюще взглянула на ведьму.

Та подмигнула ей:

– Так и быть, спрячу от него. Но за это ты отдашь мне все, что у тебя есть.

Арлетт сдержала рвущийся с губ безумный смех. Все, что у нее есть! А что у нее есть? Убитый муж? Мертвое дитя? Сожженный дом?

– Я согласна!

Глаза старухи блеснули.

– Уверена?

Он близко. Возле дома. Поднимается на крыльцо. Арлетт слышит ледяное пение меча, который он достает из ножен.

– Да! – крикнула она. – Да, уверена!

Старуха проворно подскочила к ней.

– Тогда повторяй за мной, голубка! Я клянусь…

– Я клянусь…

– Отдать все, что имею…

– …отдать все, что имею…

– По доброй воле и без всякого принуждения…

– …по доброй воле и без всякого принуждения…

– Той, кто спасет меня от врага моего…

– …той, кто спасет меня от врага моего.

Ведьма сцапала ее левую руку, и не успела Арлетт опомниться, как что-то острое кольнуло ее ладонь. В пальцах старухи блеснуло лезвие. Молниеносно надрезав свою кожу, она выдавила алую каплю на то место, где кровоточила ранка Арлетт.

– Кровь на кровь, – прошептала она. – Все, что имеешь, за то, что хочешь.

Шаги на крыльце стихли. Как ни вслушивалась Арлетт, за окном раздавался лишь шум леса.

– Это все? – осмелилась прошептать она.

Старуха выпустила ее ладонь и поднялась. Ее лицо озарила торжествующая улыбка.

Острое чувство непоправимого вдруг кольнуло Арлетт, и заглушая его, она повторила:

– Это все?

Улыбка ведьмы стала еще шире.

– Нет еще, голубка. Поднимайся.

Арлетт встала. Кружилась голова, в глазах потемнело. Стены лачуги то раздвигались, то наваливались на нее.

Ведьма протянула к ней руку, другой начертив в воздухе какой-то знак.

– Арлетт де Вержи, я забираю у тебя то, что ты имеешь!

Голос ее теперь доносился до Арлетт будто издалека.

– Забираю твою молодость и лик твой в обмен на жизнь! Да свершится, как уговорено!

Старуха щелкнула пальцами.

Раздался тихий звук, похожий на звон, и в голове Арлетт что-то лопнуло.

Облик старухи начал стремительно меняться. Как будто чья-то гигантская ладонь заново лепила человечка из податливой глины. Сперва черты сгладились, а затем начали проступать, словно их выдавливали изнутри. Прорезался острый нос с горбинкой, застыли отлитые высокие скулы, углубились впадины под широко расставленными глазами…

Арлетт осела на пол.

Лачуга ходила ходуном, словно ребенок играл коробкой, в которой сидели две куклы. В такт равномерным толчкам раздавались оглушительные удары сердца Арлетт.

– А-а-а-а! – застонала, скрючиваясь, ведьма.

Она выгнулась назад, словно ее ударили в спину. Вены на шее страшно набухли, в горле что-то забулькало и вырвалось наружу звериным хрипом. Ведьму подбросило, и она упала на пол.

Стук сердца стал невыносимым. Арлетт стиснула ладонями виски.

Удар.

Удар.

Удар.

Темнота.

Когда Арлетт пришла в себя, существо на полу шевелилось. Оно сжимало и выпрямляло пальцы, точно младенец, вытягивало шею, скребло ногами и наконец, убедившись, что тело подчиняется ему, осторожно поднялось.

Онемевшая Арлетт смотрела, как оно ощупывает свое новое лицо.

Большой рот с тонкими губами, высокий лоб, острый подбородок… Последнее превращение свершилось на ее глазах. Седые пряди вытянули из воздуха золотой свет, засияли, закрутились в кудри.

Свеча покатилась по столу и с шипением погасла.

Ведьма отбросила волосы со лба, перешагнула через Арлетт и вышла из дома.

…Арлетт долго сидела неподвижно, словно окаменев. Если бы кто-то заглянул в окно, то решил, что женщина спит, привалившись к стене. Но глаза ее были открыты.