Тайна затворника Камподиоса

Фернандес посмотрел на человека, которому с недавних пор подчинялся. Дон Мигель, как велел называть себя капитан, когда они сходили на берег, был невысокого роста, с заметным брюшком – следствием очень раннего пристрастия к крепким напиткам. Но в этом не было ничего особенного. Штурман отлично знал, что большинство капитанов подвержены этой слабости. Но Нагейра во многом отличался от большинства из них. Он любил кричаще-пеструю одежду и часто менял платье. Сегодня, правда, на нем вчерашний наряд: желтые туфли с пряжками, фиолетовые шелковые чулки и пышные панталоны в сине-черно-красную полоску. Тучную фигуру облегал густо-зеленого цвета камзол с десятками маленьких пуговиц, обтянутых ярко-розовой тканью. Фернандес отчаялся их пересчитать – это было невозможно.

И еще одной важной особенностью отличался их капитан: он был не способен усидеть ни минуты на одном месте. То, что он выдержал столько времени привязанным на стуле, граничило с чудом. Кроме того, Нагейра постоянно требовал от своих подчиненных подчеркнутого уважения и приходил в бешенство, когда ему чудилось, будто кто-то не проявляет подобающей почтительности.

Фернандес видел, как Нагейра поставил бокал на стол, снова взял его и опять поставил на место. Потом капитан с сомнением поглядел на свои привязанные к стулу ноги, явив тем самым наглядное доказательство одного из своих самых негативных качеств – трусости.

Ему, Фернандесу, приходилось служить у многих капитанов, но с таким безвольным типом сталкиваться не доводилось. Впрочем, видимость уважения сохранялась: капитан на борту судна почитался третьим после Бога и короля. Его слово – закон, пусть он и последний болван. Фернандес через окно галереи посмотрел в сторону испанского побережья.

– Мы сейчас примерно на широте города Рибадасеньо, капитан, – сухо, по-деловому, доложил он. – Горизонт чистый. Если ветер не переменится, послезавтра после полудня на траверзе будет Кабо-де-Финистерре.

– Хорошо, хорошо, – Нагейра по-прежнему косил глаз на связывающие его ремни. – Вы утверждаете, что на горизонте чисто. Вы уверены?

Фернандес еще раз взглянул на светлые облака, оценил силу ветра и высоту волн.

– Да, капитан, абсолютно уверен.

– Тогда отвяжите меня.

Фернандес приблизился к нему и поклонился:

– Вы позволите? – и он распустил ремни.

Когда Нагейра со стоном поднялся и распростер в стороны затекшие руки, Фернандес невольно отпрянул, потому что от подмышек капитана несло противно-острым запахом пота, как на конюшне.

– Э-э... капитан, я бы, пожалуй, держал бы чуть севернее... из-за прибрежных течений...

Нагейра кивнул.

Пока Фернандес передавал распоряжения капитана команде, Нагейра вынул из ящика бокал и поставил его на место в орехового дерева витрине.

– Так как насчет дюжины матросов, которых боцман обещал нанять для нас на берегу? – спросил он совершенно неожиданно.

Фернандеса этот вопрос крайне удивил. В его задачи не входило заботиться о составе экипажа. Он был штурманом, навигатором, и в этой должности пребывал уже двадцать лет.

– Этого я не знаю, капитан, – ответил он. – Знаю только, что нам на «Каргаде» нужно не менее ста двадцати человек, не то при плохой погоде судном будет трудно управлять.

– Сто двадцать матросов... – Капитан погладил себя ладонью по брюшку. Он отдавал себе отчет в том, что отправляться в дальний поход с неполным экипажем – большой риск. В море они проведут несколько месяцев. Мало ли какие болезни, увечья и даже случаи смерти, которых не избежать, еще больше сократят его команду. Это не говоря уже о страшном призраке цинги, вызывающей общую слабость, выпадение зубов и кровоточивость десен. Матросы, заболевшие этой болезнью, на долгое время оказываются неспособными к несению службы. А с другой стороны, чем меньше экипаж, тем меньше денег уходит на жалованье матросам после окончания похода. Он подсчитал в уме количество матросов, палубных и других офицеров: как и прежде, больше девяти десятков не выходило. Крайне мало, если учесть, что кто-то из них будет впоследствии охранять рабов.

– Я хочу взглянуть на этих сухопутных крыс, что Батиста доставил на борт, – сказал Нагейра.

Он встал, опять сел и позвал слугу:

– Хосе!

Дверь каюты распахнулась.

– Капитан!

– Пусть Батиста приведет ко мне тех, кто появился тут прошлой ночью, причем немедленно. – Нагейра, успевший еще раз встать, снова сел. Его взгляд скользнул в сторону полки с бокалами.

– Да, капитан! Сию минуту, капитан!

– И принеси мне еще одну бутылку мадеры.

– Да, капитан! – Хосе лихо козырнул, повернулся на каблуках и бросился вон из каюты.

– Стой! – Нагейра полез в ящик стола и достал из него небольшие песочные часы. Перевернул их и поставил на стол. И сразу вниз полились мельчайшие песчинки.

– Моя трехминутная склянка, – помнишь еще, что это значит? – спросил он коварно. Хосе застыл и проглотил ком в горле.

– Да, капитан!