Тайна земных катастроф

Здесь сходятся под тупым углом две близширотные структуры. Одна, более древняя — долина Сурхоба — широким корытом устремляется на восток, к китайской границе. Другая, более молодая, соединяющая в одну прямую долины рек Комароу и Ясмана, выходит навстречу долине Сурхоба, но на этой прямой линии встает препятствие — гранитная глыба горы, нависшей над Хаитом. Землетрясение каждый раз бьет в точку, куда нацелилась прямая как стрела долина Ясмана.

Похоже, природа "не успокоится" здесь до тех пор, пока не пробьет две оставшиеся перемычки на этой прямой — выступ у Хаита и водораздел Комароу и Ясмана, эпицентр другого крупного землетрясения, Гармского, 1941 года. Для чего "нужна" природе такая прямолинейность и законченность, не совсем ясно. Может быть, здесь закладывается новый великий разлом, подобный Сурхобскому?

Эпицентр Хаитского землетрясения, "извержение" каменных масс из расколовшейся горы. Вблизи это все еще свежая, не затянутая временем рана.

Сколько завалов, подобных Хаитскому, в скрытом и явном виде разбросано по просторам великой горной страны Памиро-Тянь-Шаня?

Основатель научной сейсмологии академик Б. Б. Голицын в 1915 году доложил на заседании физико-математического отделения Академии наук о сильном землетрясении, потрясшем сердце Памира. "С тех пор прошло более четырех лет, — сказал Борис Борисович, — и об этом землетрясении, вероятно, все забыли бы, если бы впоследствии не обнаружилось, что в тот же самый день и час произошел на Памире около местечка Сарез громаднейший обвал горы, заваливший собою часть долины реки Мургаб, или Бартанг, на месте которой образовалось озеро"[2].

Мургаб был перегорожен стеной высотой 600-700 метров. В этих глубочайших недрах был заживо похоронен небольшой кишлак Усой. Это во много раз больше, чем толща камней над Хаитом. Сарезское озеро нынче — одна из достопримечательностей Памира. Оно глубокое, затопленный кишлак Сарез лежит на глубине четверти километра, и это еще мелкое место.

...Многие красивые горные озера обязаны своим существованием подобным катастрофам, и они таят в себе опасность других бед. Таким было озеро Иссык над Алма-Атой, подпруженное древним завалом от древнего землетрясения. Оно существовало и радовало глаз сотни или тысячи лет, пока другая могучая стихия, сель, грязекаменный поток из набухшей ледниковой морены, не выплеснул озеро, пробив плотину. Мой старый знакомый Евгений Коломеец отдыхал в тот день на Иссыке и наблюдал катастрофу... плывя на лодке по обреченному озеру. Чудом оставшись в живых, он на всю жизнь сохранил воспоминание о противном ощущении: тебя выплескивают, как муху из чашки, и ничего нельзя сделать...

Озера рождаются и гибнут, и это нормальные проявления жизни растущих, непрерывно сотрясаемых гор. Но в горах и рядом с ними живут люди. И они не хотят быть мухами перед неистовством слепой судьбы...

Ответственность ученого

— Мистер Кук, — спрашиваю я на другой день после экскурсии в Хаит, — представьте себе, что сейсмический прогноз у вас в кармане. Опубликовали бы вы сообщение о готовящемся сильном землетрясении?

Мистер Кук становится очень серьезным. Подумав, отвечает:

— Да, опубликовал бы.

— Ну, а если промашка? Риск ложной тревоги всегда же есть?

Мистер Кук твердо:

— Это неважно. Совесть ученого важнее его авторитета. Надо говорить, что думаешь, даже если не будут слушать.

— Мистер Кук, — настойчиво продолжаю я спрашивать, снова почувствовав себя репортером (дело происходило на банкете после Международного совещания по прогнозу землетрясений. Многие присутствующие подошли: тема заинтересовала). — Мистер Кук, вам известно, должно быть, что порой происходит на тихоокеанских островах, где уже неплохо организована служба прогноза цунами (Цунами — огромные океанические волны от сильных "моретрясений"). Людей среди ночи поднимают по тревоге: возможно цунами! Они хватают спящих, плачущих детей, вещи, бредут вверх по склону, сидят, мерзнут (цунами и зимой возможно). А цунами нет. Прогноз не стопроцентный! Через полгода та же история. А через год люди по тревоге никуда уже не идут: не верят. И тут-то оно и происходит. Да и если бы даже стопроцентный был прогноз... Представьте себе огромный город, парализованный ужасом перед близящейся катастрофой. Всех эвакуировать все равно невозможно. Паника, остановка производства, нервные срывы, инфаркты. Не кажется ли вам, что опубликование прогноза принесет больше вреда и убытков, чем землетрясение? Не проще ли строить прочнее и не думать о дамокловом мече? Вот вы сказали: совесть важнее. А не может так получиться, что, думая об очистке собственной совести, ученый забудет о конечной цели: чтобы людям стало лучше, а не хуже от действия или бездействия ученого?

Мистер Кук заволновался. Для него этот вопрос явно неакадемического плана: