Тайна жаворонка

– Ты всегда так сурова к себе? – спрашивает он таким лёгким тоном, что я даже не могу обидеться.

– Думаю, да, – отвечаю я. – Но так и надо. Я ужасно всё испортила.

Он смеётся.

– Ну вот, что и требовалось доказать. Однако, с моей точки зрения, ты – большая молодец! Ты добилась того, о чём большинство может только мечтать, а теперь воспитываешь дочь, и это тоже просто замечательно.

Я опускаю глаза, глажу щёчку Дейзи, румяно-розовую от солнца и морского воздуха. Она уснула, убаюканная сытостью и мерным покачиванием лодки.

Он смотрит на меня и осторожно спрашивает:

– А папа Дейзи участвует в воспитании?

Не поднимая глаз, я качаю головой, не в силах говорить. Слова Пирса были ужасными. Но его молчание и полнейшее отсутствие желания теперь видеть Дейзи и меня оказались ещё ужаснее.

Ничего этого я Дэйви, конечно, не рассказываю. Просто пожимаю плечами и говорю:

– Нет, папа Дейзи с нами уже никак не связан.

Преуменьшение года.

– Ясно. Что ж, он многое потерял, – тихо произносит Дэйви. По его взгляду я вижу, что он всё понял. И, может быть, Бриди рассказала ему то, что подозревала мама: отцовство не для Пирса.

– Тебе больно, когда ты поёшь? – спрашивает он, помолчав. Я качаю головой.

– Нет. Но мой голос стал хриплым и грубым, диапазон сильно сузился. Не тяну высокие ноты. Для сцены уж точно не гожусь.

– Мне нравится твой голос, – говорит он. – Ты вкладываешь так много чувства, так любишь старые песни. Может быть, придёшь как-нибудь субботним вечером в бар? Там играет наша группа. Все, у кого есть слух и желание, могут в неё вступить.

– А ты на чём играешь?

– На гитаре. И мандолине.

Я киваю.

– Отличная идея, – говорю я, одобрительно кивая, хотя прекрасно понимаю, что мне придётся с кем-то оставить Дейзи, и при этой мысли становится страшно. Я никогда никуда не хожу без неё.

Я допиваю чай, Дэйви забирает у меня кружку. Складывает всё обратно в корзину и, поскольку Дейзи понемногу начинает просыпаться, смотрит на часы.

– Думаю, пора возвращаться. Проплывём чуть подальше, чтобы вы взглянули на каменную арку, а потом обогнём остров с северной стороны и вернёмся в Олтбеа.

Остановив лодку у причала, он помогает мне сойти на берег, бережно вручает мне Дейзи. Кладёт в мою сумку несколько лобстеров.

– Это тебе на ужин. Отвезу тебя домой, а потом вернусь и закончу с лодкой, – говорит он, таща мои бесчисленные пакеты к «Лэнд Роверу». Я удивлённо смеюсь, когда вижу, что он оставил машину у своего дома, а ключ – в замке зажигания.

– Ну и что? – он пожимает плечами. – Тут все так делают. Здесь тебе не Лондон.

Мы относим вещи в домик смотрителя.

– Спасибо за чудесный день, – говорю я. – Было здорово покататься по заливу.

– Не вопрос. Рад, что вам понравилось, – заверяет он и поворачивается, собираясь уходить.

– Дэйви, – кричу я вслед, – ты не хочешь завтра зайти на ужин? Можем разделить с тобой вот это, – машу я сумкой с лобстерами.

– Было бы отлично, – говорит он. – Спасибо, Лекси. Увидимся.

– Увидимся.

Дома, развешивая пальто и шляпы, убирая перчатки, которые нам так и не пригодились, я напеваю песню, которой сегодня развлекала тюленей, а Дейзи скрашивает себе жизнь пакетиком сока.

Флора, 1940

В эти жаркие дни середины лета солнце садилось поздно – казалось, оно уходит за западный горизонт где-то за час до полуночи, чтобы вновь появиться на востоке в ранний утренний час. По вечерам, когда их отпускали отдохнуть, Флора, Алек и Руарид брали удочки и отправлялись ловить рыбу. Их улов был отличным дополнением к обедам как за обшарпанным столом в кухне домика смотрителя, так и за полированным столом красного дерева в обеденном зале поместья Ардтуат.

С холмов над Олтбеа и Меллон-Чарльз была видна нескончаемая оживлённая суета в заливе Лох-Ю – корабли тяжело двигались, как огромные серые косяки рыб, а посыльные суденышки сновали между ними как планктон. Флора, Алек и Руарид предпочитали не наблюдать за военными маневрами, а любоваться спокойной водой в складках холмов, где среди отражений облаков качались белые лилии, пряча коричневую форель в широкой сени своих листьев. Друзья клали свои сумки у старой маленькой лачуги и расходились в разные стороны, каждый находил на берегу озера место себе по душе. По большей части они молчали, лишь изредка комментируя, когда попадалась рыба. Эти летние вечера были полны только песнями жаворонков и жалобными криками кронштейнов.

В один такой вечер Флора как раз собиралась в последний раз закинуть удочку подальше в маленькое озеро, в густые заросли тростника, и, к своему удивлению, увидела Корри, спаниеля сэра Чарльза, прыгавшего по окружавшим озеро холмам, поросшим ярким сфагновым мхом.

– Привет, милый, – сразу отреагировала Флора и наклонилась, чтобы погладить шелковистые уши спаниеля, и он радостно завилял всем телом. – А где твой хозяин?

Тут же появился владелец поместья с удочкой в руках.