Тайна Желтой комнаты

Мы зашли к Фредерику Ларсану, который сообщил, что он только недавно вернулся из Парижа, и пригласил нас за стол. Обед прошел в прекрасном настроении, и я сразу понял, в чем тут дело: и Ларсан и Рультабиль были уверены, что каждый из них находится на верном пути.

Рультабиль сообщил Великому Фреду, что я явился его навестить по собственной инициативе и уеду в Париж на следующее утро одиннадцатичасовым поездом, увозя статью с описанием основных таинственных событий в замке Гландье. Ларсан вежливо улыбнулся, давая понять, что его не проведешь, но, как деликатный человек, он не желает лезть в чужие дела.

Очень осторожно Ларсан и Рультабиль заговорили о присутствии в замке Артура Ранса, его прошлом и в особенности о его странных отношениях с нашими хозяевами.

Внезапно мне показалось, что Ларсан почувствовал какое-то недомогание, он начал говорить с трудом, запинаясь и растягивая слова.

— Я думаю, господин Рультабиль, что нам здесь больше нечего делать и, вероятно, вскоре мы с вами покинем Гландье.

— И я так думаю, господин Фред, — подтвердил мой друг.

— Значит, и вы полагаете, что дело заканчивается?

— Да, мне кажется, что здесь нам больше ничего узнать не удастся.

— Вы подозреваете кого-нибудь?

— А вы?

— Безусловно.

— Ну и я тоже, — заключил Рультабиль.

— По-вашему, это одно и то же лицо?

— Не думаю, если только вы не изменили своего мнения, — ответил Рультабиль и с вызовом добавил: — Господин Дарзак — честный человек!

— Что ж, я смотрю на это иначе. Итак, будем бороться?

— Да, и я непременно одолею вас, господин Ларсан.

— Молодость не знает сомнений ни в чем, — кисло улыбнулся Ларсан, пожимая нам на прощание руки.

— Ни в чем! — как эхо отозвался Рультабиль.

Вдруг Ларсан, вставший было, чтобы нас проводить, схватился за грудь и пошатнулся. Он сильно побледнел и даже принужден был опереться на Рультабиля, чтобы не упасть.

— Что это со мной, — пробормотал он, — неужели я отравился?

Он посмотрел на нас блуждающим взглядом, опустился в кресло, и больше нам не удалось добиться от него ни слова. Мы очень встревожились и за себя тоже, так как ели одни и те же блюда. Отяжелевшая голова сыщика свесилась на плечо, а веки закрылись. Рультабиль склонился к его груди и прислушался. Когда он выпрямился, его взволнованное лицо стало совершенно спокойным.

— Он спит.

Осторожно прикрыв за собой дверь, Рультабиль увлек меня в свою комнату.

— Снотворное? — спросил я. — Мадемуазель Станжерсон, вероятно, решила сегодня вечером усыпить весь дом.

— Может быть, — рассеянно ответил Рультабиль, думая, видимо, о другом.

— Но мы-то, — воскликнул я, — не наглотались ли и мы того же самого зелья?

— Вы что, плохо себя чувствуете? — хладнокровно поинтересовался Рультабиль.

— Нет как будто.

— Вам хочется спать?

— Нисколько!

— Тогда закурите-ка лучше это, мой друг, и перестаньте волноваться. — С такими словами Рультабиль протянул мне одну из сигар, которыми его снабдил Робер Дарзак, а сам затянулся своей трубкой.

Мы замолчали. Сидя в кресле, Рультабиль непрерывно курил, нахмурив лоб и устремив взгляд в невидимые мне дали. Около десяти часов он снял ботинки и, сделав мне знак последовать его примеру, прошептал так тихо, что я скорее угадал, чем расслышал его слова:

— Приготовьте револьвер.

Я вынул из кармана пиджака оружие.

— Зарядите его, — приказал он.

Я повиновался. В одних носках мы направились к двери и, едва дыша, приоткрыли ее. Дверь даже не скрипнула. Выйдя в поворотную галерею, Рультабиль осмотрелся, затем махнул мне рукой, и я отправился на свой наблюдательный пост. Неожиданно мой друг, мягко ступая, быстро догнал меня и поцеловал на прощанье, а затем с теми же предосторожностями вернулся в свою комнату. Удивленный этим поцелуем и немного взволнованный, я беспрепятственно пересек лестничную площадку и направился к своему чуланчику. Перед тем как войти, я внимательно осмотрел шнурок, поддерживавший тяжелую портьеру. Действительно, достаточно только коснуться его пальцем, и тяжелая портьера сразу закроет окно, подавая Рультабилю условный сигнал.

Звук шагов заставил меня замереть перед дверью Артура Ранса. Значит, он был еще в замке, но обедал, вероятно, у себя в комнате. Во всяком случае, я не видел его за столом хозяев в тот момент, когда мы оказались невольными свидетелями поступка мадемуазель Станжерсон.

В чуланчике я освоился достаточно быстро. Ярко освещенная анфилада галереи и впрямь давала мне превосходную возможность увидеть все, что там могло произойти. Но что должно было произойти? Я с беспокойством вспомнил поцелуй Рультабиля: так целуют друзей только в минуты смертельной опасности. Что ж, посмотрим! Я сжал рукоятку револьвера. Нельзя сказать, что я великий герой, но уж во всяком случае и не трус.

Так прошло около часа. За это время ничего особенного не произошло. Ливень, который начался часов около девяти, теперь перестал.