Тайна желтой комнаты

— Мысль о неотвратимой опасности явилась у господина Дарзака из-за странных совпадений: стоило ему отлучиться, как мадемуазель Станжерсон становилась жертвой покушения. И в самом деле, в ночь, когда произошло известное событие в загадочной галерее, ему пришлось уехать из Гландье; в ночь покушения в Желтой комнате он тоже вынужден был отлучиться, и мы действительно знаем, что в Гландье его не было. По крайней мере, так он утверждает и такова, соответственно, официальная версия. А раз его преследует мысль о совпадениях и все-таки он снова уезжает, значит, он не властен над собой и должен повиноваться чьей-то безжалостной воле. Я сказал ему то, что думал. «Возможно!» — ответил он. Я спросил, а чья же это безжалостная воля, уж не мадемуазель ли Станжерсон? Он поклялся, что нет и что решение об отъезде принято им самостоятельно, без всякого вмешательства со стороны мадемуазель Станжерсон. Словом, он повторил мне, что не исключает возможности нового покушения именно из-за этого странного совпадения, которое им самим отмечено и на которое к тому же обратил его внимание следователь. «Если случится несчастье с мадемуазель Станжерсон, — сказал господин Дарзак, — это будет ужасно и для нее, и для меня. Для нее — потому что она снова может оказаться между жизнью и смертью, а для меня — потому что я не смогу защитить ее в случае нападения и, мало того, потом не смогу сказать, где провел эту ночь. Я вполне отдаю себе отчет, какие подозрения тяготеют надо мной. Следователь и господин Фредерик Ларсан — кстати, в последний раз, когда я ездил в Париж, он ходил за мной по пятам, и мне с огромным трудом удалось избавиться от него — уже готовы признать меня виновным». — «Отчего же вы не назовете имя убийцы, ведь вы его знаете!» — воскликнул я вдруг. Господин Дарзак был крайне взволнован — так мне показалось. Он ответил неуверенно: «Я знаю имя убийцы? От кого я мог узнать его?» — «От мадемуазель Станжерсон!» — тут же отпарировал я. Он страшно побледнел, я даже подумал, что он вот-вот упадет, и понял, что попал в цель: мадемуазель Станжерсон и он знали имя убийцы! Когда господин Дарзак немного оправился, он сказал: «Я прощаюсь с вами, сударь. За время вашего присутствия здесь я имел возможность убедиться в вашем несравненном уме и необычайной изобретательности и хочу попросить вас об одной услуге. Быть может, я напрасно опасаюсь покушения ближайшей ночью, но, так как надо все предусмотреть, я счел своим долгом поставить вас в известность и теперь рассчитываю на вас, надеюсь, вы сделаете это покушение невозможным… Надо принять все необходимые меры, чтобы изолировать мадемуазель Станжерсон, не спускайте с нее глаз. Сделайте так, чтобы к мадемуазель Станжерсон никто не мог войти. Охраняйте ее комнату, как сторожевой пес. Не спите. Не давайте себе ни минуты покоя. Человек, которого мы страшимся, обладает немыслимой хитростью, равной которой, возможно, и нет в мире. Однако, именно благодаря этой самой его хитрости, мадемуазель Станжерсон и можно будет спасти, поэтому охраняйте ее, он наверняка дознается, что вы ее охраняете, и если узнает об этом, то не станет ничего предпринимать». — «А вы говорили о своих опасениях с господином Станжерсоном?» — «Нет». — «Почему?» — «Потому что я вовсе не хочу, сударь, чтобы господин Станжерсон сказал мне, как вы сейчас: «Вам известно имя убийцы!» Если даже вас удивили мои слова: «Убийца, возможно, придет завтра!» — то вообразите, каково будет удивление господина Станжерсона, если я скажу ему то же самое! Очень может быть, что он не поверит, будто мой мрачный прогноз основан лишь на совпадениях, которые и он, в конце концов, несомненно сочтет более чем странными… Все это я говорю вам, господин Рультабий, потому что очень… очень верю в вас… Я знаю, что вы меня не подозреваете!..» Бедняга, — продолжал Рультабий, — отвечал мне, как мог, изворачивался. Он испытывал тяжкие муки. Я пожалел его, тем более что прекрасно понимал: он скорее умрет, нежели назовет имя убийцы, точно так же как мадемуазель Станжерсон скорее даст убить себя, нежели согласится выдать человека из Желтой комнаты и загадочной галереи. Человек этот, должно быть, держит ее или их обоих каким-то ужасным образом, а для них, верно, нет ничего страшнее разоблачения этой тайны, ведь тогда господин Станжерсон узнает, что его дочь оказалась в руках убийцы. Я дал понять господину Дарзаку, что он достаточно ясно выразился и что теперь он может молчать, раз ему нельзя сказать ничего больше. Я обещал ему не спать ночью и охранять мадемуазель Станжерсон. Он настаивал, чтобы я организовал поистине непреодолимый барьер вокруг спальни мадемуазель Станжерсон и вокруг будуара, где после событий в загадочной галерее спал господин Станжерсон, — словом, полностью взял под наблюдение апартаменты мадемуазель Станжерсон. По той настойчивости, с какой господин Дарзак просил меня преградить путь в спальню мадемуазель Станжерсон, я понял, что преграда эта должна быть настолько видимой, чтобы у преступника сразу же пропала всякая охота преодолевать ее и чтобы он бесследно исчез. Так я мысленно расшифровал для себя фразу, которую он сказал мне на прощанье: «После моего отъезда вы можете ни от кого не скрывать ваших подозрений относительно грядущей ночи, расскажите о них и господину Станжерсону, и папаше Жаку, и Фредерику Ларсану — словом, всем в замке — и организуйте вплоть до моего возвращения неусыпное наблюдение за мадемуазель Станжерсон, но так, чтобы в глазах всех эта идея исходила только от вас».