Тайна желтой комнаты

В ожидании экипажа, за которым послал Ларсан, мы остановились в вестибюле. Все были крайне взволнованы. У г-на де Марке в глазах блестели слезы. Воспользовавшись этой минутой всеобщего умиления, Рультабий обратился к Дарзаку:

— Вы не станете защищаться?

— Нет! — ответил арестованный.

— В таком случае я буду вас защищать, сударь.

— Вы не сможете этого сделать, — сказал несчастный с горестной улыбкой. — Вам не под силу то, чего не смогли сделать ни мадемуазель Станжерсон, ни я.

— Я это сделаю. — Голос Рультабия звучал на удивление спокойно и твердо. — Я это сделаю, господин Робер Дарзак, — продолжал он, — потому что знаю больше, чем вы!

— Довольно! — прошептал Дарзак почти сердито.

— Не беспокойтесь, я буду знать ровно столько, сколько потребуется, чтобы спасти вас!

— Не надо знать ничего, молодой человек… если вам дорога наша признательность.

Тряхнув головой, Рультабий подошел вплотную к Дарзаку.

— Послушайте, что я вам скажу, — молвил он тихим голосом, — и пусть это утешит вас! Вам известно только имя убийцы. Мадемуазель Станжерсон знает лишь одну его половинку, а я… я знаю обе половинки убийцы, я знаю его целиком!..

Робер Дарзак широко раскрыл глаза — это должно было свидетельствовать о том, что он ни слова не понял из того, что сказал ему сейчас Рультабий. Экипаж тем временем прибыл, в нем находился Фредерик Ларсан. Туда было приказано подняться Дарзаку с жандармом. Ларсан так и остался сидеть в экипаже. Арестованного повезли в Корбе.

Глава XXV Рультабий отправляется в путешествие

В тот же вечер мы с Рультабием покинули Гландье и были счастливы этим: место это уже ничем не могло нас привлечь. Я заявил, что отказываюсь разгадывать тайну, тем более что, как выяснилось, тайна тут не одна, а Рультабий, дружески хлопнув меня по плечу, сообщил, что ему нечего больше искать в Гландье, так как Гландье поведал ему о себе все.

В Париж мы приехали около восьми часов. Наскоро поужинав, мы, чувствуя себя крайне усталыми, решили расстаться, назначив друг другу свидание на следующее утро у меня.

В назначенный час Рультабий явился ко мне. На нем был костюм английского сукна в клетку и котелок, в руках он держал зимнее пальто и дорожную сумку. Рультабий сообщил, что отправляется в путешествие.

— Сколько времени вы собираетесь отсутствовать? — спросил я его.

— Месяц или два, — сказал он, — смотря по обстоятельствам.

Я не решился ни о чем его расспрашивать.

— А знаете, — продолжал он, — какое слово прошептала мадемуазель Станжерсон, глядя на господина Робера Дарзака, до того как потеряла сознание?..

— Нет, никто его не расслышал…

— Ошибаетесь! — возразил Рультабий. — Я слышал! Она сказала ему: «Говори!»

— И господин Дарзак заговорит?

— Никогда!

Мне бы хотелось продолжить беседу, но Рультабий уже крепко жал мне руку на прощанье и желал доброго здоровья, так что я едва успел спросить его:

— А вы не боитесь, что за время вашего отсутствия будет совершено новое покушение?..

— Нет, — сказал он. — С тех пор как господин Дарзак в тюрьме, ничего такого я уже не боюсь.

После этого странного заявления он простился со мной и ушел. Встретиться с ним вновь мне довелось лишь в зале суда, во время процесса Дарзака, когда Рультабий предстал перед судом, дабы объяснить необъяснимое.

Глава XXVI, в которой все с нетерпением ожидают Жозефа Рультабия

15 января следующего года, то есть через два с половиной месяца после трагических событий, о которых я рассказал, «Эпок» опубликовала на первой полосе сенсационную статью: