Тайна желтых нарциссов

В больнице не было ничего нового. Смайли все так же был без сознания. Министерство госбезопасности уже было в курсе дела. Менделю предложили оставить свои координаты — имя, адрес — и отправляться домой. Они ему позвонят, если будут какие-то новости. После продолжительной дискуссии Мендель получил у сестры ключ от машины. Все-таки Мичэм, решил он, не самое удобное место для жизни.

8. Воспоминания на больничной койке

Он ненавидел кровать, к которой был прикован, точно так же, как утопающий ненавидит море. Он ненавидел эти простыни, не позволявшие ему шевельнуть ни рукой, ни ногой.

И он ненавидел эту комнату, она вселяла в него животный страх. Около двери стоял столик на колесиках, весь уставленный какими-то приборами, склянками с разными жидкостями, бинтами, ножницами, странными предметами, завернутыми в белоснежную ткань и словно приготовленными для последнего причастия. Там стояли еще высокие кувшины, прикрытые наполовину салфетками, они возвышались, будто белые орлы, сторожащие тот момент, когда им будет разрешено потрошить и рвать его внутренности; там были еще небольшие стеклянные сосуды, а в них свернулись, как змеи, резиновые трубки. Все это Смайли ненавидел и всего боялся. Он то метался в жару, и с него градом катил пот, то его знобило, и пот холодными струйками стекал у него по ребрам. Ночь и день сменяли друг друга, а Смайли не замечал этого. Он вел нескончаемую упорную борьбу со сном, потому что, когда он закрывал глаза, они поворачивались в глубину его сознания, погружая его в тот хаос, что царил сейчас у него в голове. Когда же веки под тяжестью собственного веса все-таки смежались, он собирав остаток сил и воли, чтобы разодрать и приподнять их и снова уставиться в мерцание бледного света над головой.

Но пришел наконец тот счастливый, благословенный день, когда кто-то будто раздвинул занавески и впустил в комнату серый свет зимнего дня. Смайли услышал звуки транспорта за окном и только теперь ощутил, что он и вправду будет жить.

Итак, проблема умирания мозга снова становилась для него проблемой академической, чем-то абстрактным, неким долгом, уплату которого он имел возможность отодвинуть до тех времен, когда он будет богат и не обидит кредитора своей щедростью. Это чувство было таким чудесным, возвышенным, чистым. Ум его был поразительно ясен, он летал, как Икар, парил над всем миром. Где же он слышал эти слова: «Мозг отделяется от тела и правит бумажным королевством?..» Ему надоел этот рассеянный неяркий свет перед глазами, хорошо бы увидеть побольше. Надоели эти гроздья винограда, запах сотового меда, надоели шоколадные конфеты. Ему хотелось книг и толстых литературных журналов; как же можно заниматься наукой, если ему не дают никаких книг? Он ведь еще так мало провел исследований и литературно-исторических изысканий по своему столь горячо любимому семнадцатому веку.

Три недели успели пройти, прежде чем Менделю наконец разрешили посетить больного. Он зашел в палату с новой шляпой и книгой о пчеловодстве в руках, положил свою шляпу в изножье кровати, а книгу — на столик в изголовье и улыбнулся.

— Я вам купил книгу, — сказал он, — о пчелах. Они такие забавные плутишки. Может, заинтересуетесь.

Он присел на край постели Смайли.

— А у меня новая шляпа. Совершенно, как видите, безумная. Я купил ее, чтобы отпраздновать свой выход на пенсию.

— Ах да, конечно. Вас ведь тоже поставили на полку.

Они посмеялись и снова замолчали.

Смайли подслеповато моргал.

— Не могу никак рассмотреть вас достаточно отчетливо: мне не разрешают надевать старые очки. Они мне заказали новые, с другими диоптриями. — Он умолк, потом сказал уже другим голосом: — Вы, наверное, уже знаете, кто это сделал со мной, не правда ли?

— Может статься, знаю, а может, не знаю. Ниточка вроде есть, но дело тормозилось отсутствием сведений о вашей работе. Я имею в виду восточногерманское торговое представительство по сталеварению. Вы начали этим заниматься или нет?

— Да, пожалуй. Они появились здесь четыре года тому назад, попытались навести мосты в Министерстве торговли.

Мендель поведал о своих двух встречах со Скарром, о его откровениях:

— …говорит, что этот парень голландец. Скарр мог связываться с ним только по телефону. Номер в Примроузе. Я проверил абонента. Зарегистрирован за восточногерманским торговым представительством по сталеварению, в Бельсайз Парк. Я отправил по этому адресу сотрудника навести справки и разнюхать, что к чему. Они оттуда выехали. Голые стены, никакой мебели, ничего. Только телефонный аппарат, да и тот с выдернутым из розетки шнуром.

— Когда они уехали?

— Третьего января, в тот самый день, когда был убит Феннан.

Он бросил на Смайли вопросительный взгляд. Тот с минуту молчал, обдумывая услышанное, потом сказал:

— Свяжитесь с Питером Гиллэмом из Министерства государственной безопасности и приведите его завтра сюда. Обязательно. Если потребуется, то хоть за шкирку.

Мендель взял в руки свою шляпу и направился к двери.

— До свидания, — тепло произнес Смайли, — благодарю за книгу.