Тайна жертвенных ягнят

Действительно, любой бы на ее месте почувствовал себя неловко. Да еще я как дурак стою и мямлю нечто несусветное. «Давай, Игорек, не стой столбом! – подбодрил я себя. – К тебе в номер среди ночи пришла самая красивая девушка всего турецкого побережья, а ты не мычишь, не телишься! О таком моменте любой мужик только мечтать может! Ну, чего растерялся? Не тушуйся, давай, давай вперед!»

– Ну, чего ты стоишь? Садись! Хочешь, на кровать, хочешь, на стул возле трюмо, а хочешь, за стол. Мы гостям рады. И бутылку с фужерами отдай! Чего ты в них вцепилась-то? – Я насильно отобрал у девушки фужеры и бутылку, поставил их на стол. – Только с закуской у меня напряженка. Может быть, в бар сбегать, купить чего-нибудь?

Алина села на стул у стола и покачала головой:

– Обойдемся без закуски. Это же легкое вино.

– Да, да, конечно, – проговорил я, не спуская с нее глаз и продолжая смотреть как зачарованный, сел напротив и взял со стола бутылку вина.

– Ты уж никуда не убегай! – потребовала моя гостья и неожиданно призналась: – Мне и так большого труда стоило прийти к тебе. Я даже выпила для храбрости, а то время идет, а ты так и не подходишь.

Моя рука, разливавшая по фужерам вино, на секунду замерла. Признаться, таких откровений с первых минут общения в интимной обстановке я не ожидал. Что же дальше-то будет? Вино вновь полилось в фужеры из горлышка бутылки.

– Я просто не хотел мешать вашему приятному общению с Адамом, – признался я, наполнил фужер и поставил бутылку на стол.

– Дурачок, зачем мне нужен какой-то Адам, когда… – Алина недоговорила, замолчала и посмотрела таким взглядом, что он был красноречивее любых слов.

Я понял, что она хотела сказать, и мысленно закончил за нее фразу: «… если мне нравишься ты!»

– Ну, давай, – глядя на меня завораживающим, призывным взглядом, произнесла Алина и стукнула круглой опорой ножки фужера о мой фужер. – За нас!

Она прикрыла глаза, запрокинула голову и с каким-то отчаянием выпила вино, затем поставила фужер на стол. Я тоже сделал глоток, но вино было не в моем вкусе – кисловатое, а я люблю сладкое.

Неожиданно взгляд девушки изменился, стал жалостливым.

– Мне так страшно, Игорь! Нас всех убьют? – спросила она убитым тоном и доверчиво взяла меня за руку, словно ища защиты и опоры.

Я отставил фужер и освободившейся рукой накрыл ладошку девушки. Она была мягкой, нежной, изящной, прикосновение к ней вызвало во мне прилив нежности к Алине.

– Ну, что за глупости, дитя мое, никто нас не убьет, тем более… – Тут мне в голову пришла интересная мысль, я неожиданно понял некую особенность, объединяющую убитых людей. Правда, еще не знал, о чем это говорит, и тем не менее у всех погибших имелось общее, присущее им качество. – Преступник не убивает молодых, за исключением Маши Лебедевой, но ее отравили по ошибке, – медленно проговорил я, облекая свою мысль в слова. – Его интересуют люди пятидесяти лет и выше. Так что тебя он не убьет. Да и твою тетушку тоже.

– Правда? – с надеждой посмотрела на меня Алина.

– Разумеется! – ответил я и сделал то, что давно хотел сделать, – провел указательным пальцем по щеке девушки. Кожа была нежной и бархатистой, как у персика. – Сколько тебе лет-то?

– Двадцать девять.

– Хм, – я отнял руку от лица Алины и признался: – Я думал, на пяток лет меньше. А сколько же тогда лет твоей тетушке?

– Сорок три.

– Хорошо сохранилась Надежда, – признал я. – Я считал, что ей лет тридцать пять. Но, будем надеяться, преступник сорокатрехлетних женщин тоже не убивает, как и тридцатипятилетних мужчин, каковым я и являюсь. – Тут я вновь замер от пришедшей мне в голову мысли и, секунду подумав, высказал ее вслух: – Такую молодую, как ты, преступник не убьет, но он может быть таким же молодым, как ты.

Алина тоже вдруг замерла, а потом резко отстранилась от меня.

– Ты хочешь сказать, что я преступница?

Признаться, я сам не знал, что хотел сказать, но не буду же я и вправду обвинять девушку в убийстве членов нашей группы? Чушь какая! Хотя кто знает – чушь не чушь, а вино-то я пригубил только после того, как Алина выпила свой фужер. Видимо, подсознание предупреждало меня: будь осторожен, Игорек, вдруг вино отравленное, выпьешь и окочуришься, а Алина не будет пить и останется жива. Но я, естественно, промолчал – не тот момент, чтобы облом самому себе с наметившимся курортным романом устраивать, – и привлек девушку к себе.