Тайна жертвенных ягнят

Наконец я выбрался на вершину, здесь было чуть посветлее, и замер, прислушиваясь. Впереди была площадка с козырьком, за которым находилась пропасть. Майора, по всей вероятности, я опередил – поднялся на гору первым. Казалось, все было спокойно, ничьего присутствия я не ощущал и хотел уже шагнуть ко второй тропинке, откуда должен был выйти Бурмистров, как вдруг за спиной ощутил едва заметное движение воздуха. Я резко обернулся и отклонился в сторону. И очень своевременно, так как в ту же секунду воздух со свистом рассек пронесшийся мимо моего лица кулак. Я присел и с силой ударил человека в живот. Он ойкнул, согнулся, но устоял на ногах и с силой врезал мне головой в грудь. Кто это был, я в темноте разглядеть не мог, видел лишь смутный силуэт. Удар был чувствительным, однако я сделал шаг назад, готовясь дать отпор противнику, который продолжил атаку, и, когда рука нападавшего вновь полетела мне в лицо, выставил блок, а затем отступил в сторону и пробил ногой в грудь неизвестного. Тот опрокинулся на спину, а я прыгнул на него сверху, рассчитывая взять на болевой прием. Но это оказалось моей ошибкой. Противником двигало отчаяние, боязнь быть узнанным, страх за свою жизнь, и это удесятеряло его силы. Надо было не вступать с ним в поединок в низком партере, а стоя бить ногами до тех пор, пока он не отрубился бы. Пусть и неблагородно бить ногами лежачего, но сейчас не тот случай, когда следует соблюдать этикет в правилах ведения кулачного боя, перешедшего в борьбу. Противник извивался, как угорь, и отбивался, как лев. Ему даже удалось пару раз заехать мне головой в нос, а затем он умудрился с такой силой сбросить меня с себя, что я влетел в тот живой туннель из растительности, по которому поднялся, и прокатился по нему пару метров. Катился бы, наверное, еще и дальше, если бы не врезался в заросли какого-то кустарника. Противник же вскочил, метнулся к краю козырька, и оттуда послышалась какая-то возня, потом раздался вскрик, и тишина. Все произошло настолько молниеносно, что я за этот промежуток времени успел лишь подняться и выскочить из туннеля.

– Миша! – позвал я негромко, потом крикнул сильнее: – Михаил! Ты где?

Никто не отзывался. Теперь, после того как противник проявил себя, прятаться уже не было смысла и опасаться демаскировать себя – тоже. Поэтому я достал из кармана мобильный телефон и включил на нем светодиодный фонарик. Мертвенно-бледный луч света осветил вершину горы. Ровная площадка, примерно пятьдесят квадратных метров, была пустынна. Соблюдая осторожность, опасаясь, как бы меня не толкнули сзади в спину, я приблизился к краю козырька и посветил фонариком вниз. На дне ущелья лежал человек, но кто это именно, разглядеть не удавалось – не хватало мощности фонарика. Но кто бы там ни был – враг ли, друг ли, человеку следовало помочь.

– Миша, – снова позвал я, однако опять на мой зов никто не откликнулся.

«Куда же этот пьянчуга запропастился?» – подумал я, досадуя на Бурмистрова, отключил на мобильнике фонарик и позвонил майору. Приложив телефон к уху, стал ждать ответа. В динамике раздались длинные гудки, и я неожиданно услышал мелодию, заигравшую на самом сотовом телефоне Бурмистрова. У меня зашевелились волосы, а по спине поползли мурашки, когда я понял, откуда она звучит. О черт, только не это! Отчетливые в ночной тишине звуки рингтона исходили со дна пропасти за моей спиной. Я отключил телефон и вытер разом вспотевший лоб. Надо было поторапливаться – возможно, был еще шанс спасти Михаила.