Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК

Уилкинс тянул с ответом, наконец призвал взяться за еду, пока все не остыло, и разговор увял. Но, по крайней мере, он признал, что считает правильным решение Франклин поместить азотистые основания внутрь спирали, а сахаро-фосфатный остов – снаружи. Это не развеяло скепсис Уотсона: «Ее данные пока что были недоступны для нас с Фрэнсисом»{1007}.

Уотсон надеялся, что послеобеденный кофе встряхнет Уилкинса, но нет. Они прикончили бутылку шабли, и стремление получить надежные данные отпустило Уотсона. Выйдя из ресторана, они двинулись по Оксфорд-стрит. Единственное, что Уилкинс сообщил Уотсону, прежде чем пойти домой, – что он мечтает перебраться в не столь мрачную квартиру в более спокойном районе{1008}. Они распрощались, и Уотсон отправился на вокзал Кингз-Кросс.

Перед тем как сесть в поезд, он купил свежий номер газеты The Times, чтобы почитать в дороге. Пока поезд двигался к Кембриджу, достал карандаш и на полях газетного листа с кроссвордом зарисовал по памяти рентгенограмму Розалинд Франклин, которая досталась ей мастерством, тяжелым трудом, радиационным облучением и всеми теми испытаниями, которые выпадают на долю женщины, вынужденной играть в «мужские игры». Когда Джеймс закончил приблизительный набросок дифракционной картины В-ДНК, это была уже его картина. Разглядывая ее, он размышлял, строить ли новую двухцепочечную модель или еще одну трехцепочечную. Возможно, на него временно подействовали сомнения Уилкинса в двухцепочечности ДНК. За обедом Уотсон выразил желание иметь более точные оценки содержания воды и плотности молекулы, чтобы выбрать тот или другой вариант, но Уилкинс склонялся в пользу трех цепей.

Погрузившись в созерцание своего рисунка, Уотсон потерял счет времени. Сигнальный свисток и крик кондуктора: «Кембридж! Поезд прибывает на станцию Кембридж!» – выдернули его из мыслительного транса. Он сорвался с места, выскочил из вагона, взял свой велосипед со стоянки у входа на станцию и покатил к Клэр-колледжу. По пути он обдумывал численные данные, воображал спирально-симметричные структуры и нервничал при мысли о возможности вновь потерпеть неудачу, как было с трехцепочечной моделью больше года тому назад. В Клэр-колледж он добрался так поздно, что пришлось перелезать через ограду{1009}.

Где-то между облачением в пижаму и чисткой зубов Уотсон решил игнорировать мнение Уилкинса, отдававшего предпочтение трехцепочечной модели, и сосредоточился на двухцепочечной конфигурации. Засыпая, он представлял, как расскажет Фрэнсису Крику о том, что видел в Королевском колледже, а затем убедит его, что ДНК имеет структуру двойной спирали. «Фрэнсису придется согласиться, – уверил он себя. – Он, хотя и физик, должен знать, что важным биологическим объектам свойственна парность»{1010}.

[24] Наутро

Конечно, Розалинд решила бы эту задачу. Морис не справился бы, но для Розалинд это было лишь вопросом времени… дело в том, что Морис не отличается выдающимся талантом. Если ей чего и не хватало, так это интуиции… или же доверия к ней. К тому же она не знала биологии. Это ее тормозило. У нее не было биологического чутья. ‹…› И я не понимаю, в чем вклад Мориса. Он даже не понимал ее рентгенограмм. Сейчас он говорит, что понимал, но нет. ‹…› Морис утверждает, что Розалинд получила В-форму случайно, но я говорил ему, что сам он не сумел обеспечить себе подобной случайности… вся суть в том, чтобы разработать обоснованные и умные эксперименты – предсказать результаты невозможно, иначе это не эксперимент, но успешного результата не получить, если постановка эксперимента не позволяет его добиться.

ФРЭНСИС КРИК{1011}

Рози, конечно, не давала нам этих данных. Собственно говоря, в Королевском колледже никто не подозревал, что они у нас есть.

ДЖЕЙМС УОТСОН{1012}