Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК

В Беркбек-колледже Розалинд Франклин пять лет (1953–1958) изучала методом рентгеноструктурного анализа вирус табачной мозаики, вирус полиомиелита и их генетический материал – РНК. Эти ее исследования получили высокую оценку, в частности от Уильяма Лоуренса Брэгга. В 1956 г. Брэгг готовил британскую экспозицию научных достижений для Всемирной выставки в Брюсселе 1958 г. Зная все обстоятельства открытия Уотсона и Крика, он действовал очень осмотрительно, чтобы конфликт не возобновился. Брэгг дипломатично написал сначала Крику, спрашивая, как пригласить Франклин и Уилкинса по отдельности внести свой вклад в планируемый стенд о живой клетке. Крик ответил 8 декабря 1956 г.: «Что касается выставки в Брюсселе, мисс Франклин займется вирусами, а Уилкинс, я думаю, будет отвечать за ДНК. Я был бы очень рад, если бы мне поручили коллаген, но мне кажется, сотрудничество с Королевским колледжем по этому вопросу вызвало бы ненужные трения»{1304}. Через шесть месяцев Брэгг отправил Франклин официальное приглашение и попросил сделать модель вируса табачной мозаики высотой пять футов, которую предполагалось выставить в Зале международной науки, что она с успехом и выполнила.

Летом 1957 г. во время поездки по Соединенным Штатам у нее, возможно, возник (а может быть, и нет) роман с американским молекулярным биологом Дональдом Каспаром. Так или иначе, они, несомненно, сблизились на почве совместных исследований вируса табачной мозаики, но биографы Франклин и ее сестра Дженифер Глин расходятся во мнениях о характере их отношений{1305}.

В августе в Калифорнии у Франклин было два приступа болей в животе, и она обратилась к врачу, который назначил только болеутоляющее и рекомендовал лечь в больницу. Но Розалинд продолжила поездку. По возвращении в Лондон осенью 1957 г. она так пополнела в области живота, что прежняя одежда перестала налезать на ее ранее стройную фигуру. Ее подруга и врач Мэйр Ливингстон предположила беременность, на что Розалинд ответила: «Увы, нет». Ливингстон, надеясь, что это всего лишь киста яичника, направила ее в больницу медицинского колледжа Лондонского университета на полное обследование{1306}.

Диагноз оказался серьезным: рак обоих яичников. Возможно, эта агрессивная злокачественная опухоль возникла вследствие облучения высокими дозами радиации во время использования рентгеновского оборудования в исследовательской работе. То, что она безрассудно лезла «в луч» рентгеновского аппарата, чтобы получить наилучшие снимки, беспокоило Реймонда Гослинга и лаборантку-волонтера Луиз Хеллер из Сиракузского университета, работавшую в Королевском колледже одновременно с Франклин, но они не перечили Розалинд, ставившей работу превыше всего остального{1307}. В возникновении опухоли могли сыграть роль и другие факторы – в частности, у ашкеназских евреек часто встречаются определенные мутации в генах BRCA 1 и 2, ассоциированные с раком яичника. Да и вообще, от такого заболевания никто не застрахован. Хирурги удалили опухоли из обоих яичников; правая была диаметром около 3,5 дюйма, а левая – около 2,6 дюйма{1308}.

Опухоли были такие, что вместе с ними пришлось удалить яичники и матку. После этой тяжелой операции назначили лучевую терапию. В 1950-х гг. лечение рака было далеко от современного. Розалинд Франклин несколько месяцев подвергалась гамма-облучению с использованием радиоактивного изотопа кобальта, что не только убивало опухолевые клетки, но и вызывало поражения кожи, нарушения деятельности желудочно-кишечного тракта и внутренние кровотечения. Кроме того, применяли химиотерапию в высоких дозах, усугублявшую плохое самочувствие.

Однако в те промежутки времени, когда Розалинд не находилась в больнице и не слишком страдала от все нарастающих осложнений и слабости, она мужественно возвращалась в лабораторию и продолжала работу. Иногда она уезжала восстановить силы к своему брата Роланду в Лондон или к Фрэнсису и Одиль Крик в Кембридж. Высказывалось мнение, что Франклин жила в чужих домах из-за плохих отношений с родителями; однако Дженифер Глинн утверждает: «Ничего подобного, просто ей было трудно терпеть постоянную тревогу и тоску нашей матери»{1309}. Так уж случилось, что громче всего об этих «плохих отношениях» рассуждал Джим Уотсон. В 1984 г., выступая в женской школе Св. Павла в Лондоне, где училась Франклин, он сказал: «У нее были ужасные отношения с родственниками. Она даже уезжала жить у Криков после лечения в больнице»{1310}.