Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом

Но если мы спросим «Почему умер Иисус?» в более глубоком смысле, размышляя о том, почему, в соответствии с замыслами Бога, Иисус должен был умереть, мы переходим от исторического анализа событий и мотивов к богословскому вопросу, что Бог решил сделать со злом. В итоге именно этот вопрос — непременная составляющая всех теорий «искупления». А для рассмотрения такого вопроса необходимо иметь представление о том, что же такое «зло». По своей природе — это вроде улицы с двусторонним движением: здесь нельзя сначала построить свои представления о зле, а потом перейти к доктрине искупления, чтобы показать, как Бог решает эту проблему, — хотя некоторые идут именно таким путем. Новый Завет и дальнейшая история христианства показывают нам, что христианские богословы нередко, если не обычно, в изумлении, ужасе и благодарности созерцали распятие Иисуса, а уже отсюда черпали глубокое понимание природы зла. «Если чрез Закон — оправдание, — значит Мессия напрасно умер», — писал Павел (Гал 2:21). [4]

В первой главе я утверждал, что зло вполне реально и могущественно, что оно больше суммы отдельных грехов и что его невозможно должным образом понять с помощью дуализма, будь то дуализм онтологический, когда тварный мир воспринимается как зло, а решение заключается в бегстве из него, или дуализм социологический, который делит мир на (хороших) «нас» и (плохих) «их». Затем, во второй главе, разбирая Ветхий Завет, я утверждал, что все книги канона вместе, а не отдельные важнейшие части, такие как, например, Книга Иова, рассказывают одну историю — с самых разных точек зрения, что может озадачить читателя, — о том, что Бог (причем, важно помнить — Бог Творец) делает со злом. У Бога есть свой замысел: это смелый и рискованный план, который ставит Бога в самое двусмысленное положение — так что кому-то это может показаться хитростью, — Он становится кем-то вроде двойного агента, скомпрометировавшего себя с многих сторон ради того, чтобы разрешить проблему. Для осуществления этого плана нужно сконцентрировать все зло в одной точке, чтобы здесь с ним разобраться. К ветхозаветным символам, которые говорят о стратегии Бога в отношении зла, принадлежит Храм, где постоянно совершающиеся жертвоприношения напоминают и о грехе, и о благодати, кроме того, это символы в виде людей, таких как царь, священник и пророк, а также Раб и Сын Человеческий, о которых мы говорили. Обе последние фигуры появляются в тот самый момент, когда Израиль, народ, несущий Божье обетование об избавлении мира от зла, сам страдает под бременем силы зла.

Почему Он допустил такое

И это возвращает нас к отправной точке размышлений. Разные формы богословия креста, объясняющие, что Бог совершил с грехом через смерть Иисуса, обычно не рассматривают более широкую проблему зла, которую я описал в первой главе. Вместе с тем большинство мыслителей, рассматривавших «проблему зла» в рамках философско- богословского подхода, обычно слишком мало размышляли о кресте как части и анализа, и решения этой проблемы. Эти два понятия разделились, как будто они плохо сочетаются одна с другой, так что размышления о «проблеме зла» сводятся к вопросу «как мог благой и всемогущий Бог допустить зло в этом мире», тогда как теория искупления рассматривает в первую очередь вопрос о личном прощении, что ярко, хотя в итоге и неверно, отражает гимн «Есть холм зеленый вдалеке» (его строки показывают разные грани тех вопросов, которым занимается теория личного искупления: «Он умер, чтобы мы получили прощение; он умер, чтобы мы стали добрыми; чтобы мы, спасенные его драгоценной кровью, отправились на небеса»). Многие христиане XIX и XX веков усвоили принципы, предложенные Просвещением, и согласились с тем, что христианская вера должна спасать людей от злого мира, даруя им прощение при жизни, чтобы после смерти они отправились на небеса. Мир, основанный на принципах Просвещения, принял такое понимание христианства — и неудивительно, ведь это позволяло отодвинуть его в сторону, так что можно было не учитывать христианское богословие при обсуждении «проблемы зла». Что в конце концов такие гимны, как «Есть холм зеленый вдалеке», могут сказать миру, потрясенному ужасами Первой мировой войны, Освенцима, Хиросимы, 11 сентября 2001 года? И хотя некоторые богословы, например Юрген Мольтман, снова начинают соединять те вещи, которые изначально не следовало разделять, здесь перед нами все еще стоит гигантская нерешенная задача.

Заново перечитывая евангелия