Тайна Золотого гроба. Изд. 2-е.

Считать Нефр-эт причастной правительственной деятельности Амен-хотпа IV у нас, как мы видим, оснований нет. Однако при задушевности отношений царя и царицы трудно себе представить, чтобы она не одобряла его государственные мероприятия. Вспомним, как она была изображена за приемкой иноземной дани. Внизу за веревки, накинутые на шеи, влекут эфиопов и эфиопок, сирийцев и сириянок, а на возвышении сидит Нефр-эт в окружении забавляющихся Детей бок о бок с фараоном, вложив свою руку в его руку… А на царских судах помещались символические изображения, на которых царица не только присутствует при поражении ее мужем неприятеля, но и сама (!) заносит оружие над головой иноплеменника.

Сочувствие государственной деятельности мужа не обусловило, конечно, значения Нефр-эт. Своим необыкновенным положением рядом с повелителем мировой державы она была обязана не рождению, не государственным способностям, а обаянию, от нее исходившему, власти над сердцем самодержавного супруга. Никогда ни одна чета на престоле фараонов не прославляла так, как эти двое, делом, словом, письмом, изображением перед лицом всех счастливую свою семейную жизнь, вечную любовь, их переполнявшую…

И вдруг несколько ударов заступом, и из-под земли вышли немые свидетели, со всею силою вещественных улик опровергавшие крепость любви Амен-хотпа IV и Нефр-эт. Оказалось, царица разделила участь многих близких царю людей, стала жертвою его погибельного гнева…

Можно представить себе изумление ученого мира, когда были сделаны такие потрясающие находки!

В ЦАРСКОЙ УСАДЬБЕ

Шел 1922 год. Раскопками на месте солнцепоклоннпческой столицы руководил английский ученый С. Л. Вулли. Предполагалось раскопать южную окраину города, еще почти не тронутую лопатою исследователя. В 1896 году тут немного копал итальянец М. Барсанти и вывез отсюда куски расписных полов. В 1907 году на этом месте в течение одного, вдобавок дождливого, дня производил на скорую руку разведку Л. Борхардт. Сложилось мнение, что на юге солнцепоклоннической столицы находятся внушительные развалины богатого царского дворца. Когда С. Л. Вулли приступил к последовательным раскопкам, они не замедлили принести горькое разочарование. Большого дворца не оказалось. Это были сады с разбросанными то тут, то там сравнительно небольшими сооружениями. Кирпичные (сырцовые) стены сохранились плохо, каменные исчезли вовсе — преемники Амен-хотпа IV повывозили почти весь камень из покинутого города. Однако первое разочарование быстро прошло. Уцелевшие части сырцовой кладки, следы камней на поверхности оснований, наметки на ней будущих зданий, обломки каменных стен и столбов, куски росписей, впадины в почве, остатки оросительной сети и иных садовых устройств, отпечатки растений на дне бывшего водоема, кости животных— все это, вместе взятое, позволило со значительной полнотой и точностью восстановить облик великолепной усадьбы. Замечательный плод совместных усилий представителей разных наук!

Царская усадьба на юге Ах-йот. Чертеж

Посетим теперь в своем воображении воссозданную царскую усадьбу. Хотя она была названа в честь солнца, однако храмовых сооружений в ней было не-много. Она состояла из двух больших смежных садов с разбросанными по ним зданиями. Каждый сад был вытянут с запада на восток, каждый заключен в прямоугольную ограду с одной общей стеной между ними. Северный сад был много больше южного (200 × 100 м и 160 × 80 м).

Из средней части города, от главного дворца, сюда вела удобная для колесниц дорога, которая даже сейчас зовется у местного населения «царскою». Взорам того, кто приближался с севера к усадьбе, представала глухая кирпичная стена, расчлененная, да и то через значительные промежутки, однообразными отвесными выступами. Но из-за стены выглядывала пышная зелень деревьев. Миновав с запада северный сад с примкнутой к нему снаружи маленькой псарней, оказывались перед стеною южного сада, за которою высилось каменное преддверье. Сквозь дверь в стене вступали в просторную проходную палату, где потолок поддерживало 36 каменных столбов, а в двери по сторонам видны были боковые покои со столбами и без них. С яркого солнца попадали в прохладный полусвет, достаточный, чтобы рассмотреть окружающую резную отделку: изображения царского служения солнцу на столбах, шествий и приемки дани на стенах. Проходная палата выводила в самый сад, снова на жаркое солнце. Прямо впереди блестел средней величины пруд, а в глубине сада, за деревьями, таились два домика: один побольше, другой поменьше.