Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.]

Опередить негодяев я не мог, так как тропинка была самым коротким путем к Зверюге. Да если бы я и бежал прямиком через лес, заросли были здесь так густы, что я проплутал бы в них до ночи.

Когда я, наконец, выбрался к Зверюге, то сразу понял, почему Димка и Левка не предупредили меня о том, что враги пошли вдоль ручья мне навстречу. Они ловили уклейку! Как вам это нравится? А около них опять прыгала и заливалась смехом Белка. Тоже — птичка!

— Марш отсюда! — заорал я не своим голосом, и вид у меня был, наверно, такой страшный, что, не сказав даже «подумаешь», Белка пустилась от реки во все лопатки. А рыболовам я только бросил:

— Эх вы, друзья! Вот из-за таких друзей люди и получают иногда нож в спину.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Лёвка остаётся за старшего. Бег на 80 километров. Очень плохо, когда не верят. Один на один. Прыжок в темноту. Почему такие большие васильки?

Левка был, конечно, чечако. Но теперь я доверял ему больше, чем Димке. Все-таки Димка здорово опростоволосился с этой Белкой. Он, видите ли, хотел похвастаться перед ней тем, как ловко дергает из воды уклеек. Она визжала и хлопала в ладоши над каждой рыбкой, а он, дурак, таял и все просмотрел — и Белотелова, и старика, и то, как они увязались следом за мной по ручью.

Поэтому я сделал вид, что Димки здесь вроде как и нет, а советовался и говорил с одним Левкой.

— Ты понимаешь теперь, Левка, что к чему? — спросил я, рассказав все, что подслушал у этих злыдней. — Мне надо срочно бежать в Острогорск, чтобы опередить Белотелова и сорвать их злодейский план. И я сейчас же побегу. А тебя, — я подчеркнул «тебя», чтобы Димка понял, как низко он пал, — тебя прошу не спускать глаз со старика… Вот винтовка, в ней еще три патрона, в крайнем случае, можешь пустить ее в ход.

— Знаешь, Молокоед… — начал, как ни в чем не бывало Димка, но я даже не взглянул на него и подал руку Левке: — Прощай, старина! Надеюсь на тебя, как на самого себя.

Уже вечерело, когда я выбежал к Черным Скалам. Я не стал ждать попутную машину, так как боялся, что старик опять увязался за мной, и помчался что есть духу по тракту в Острогорск.

«Неужели не будет никакой машины? — думал я, вспомнив, что сегодня выходной день, и тут же решил: — Пусть далеко до Острогорска, но я должен все эти восемьдесят километров пробежать, чтобы успеть хотя бы до полуночи».

Я считал, сколько же мне надо пробегать в час, чтобы быть в городе к двенадцати ночи. Получалось по тринадцати с лишним километров. Многовато. Но надо!

Я припустил во весь дух, но скоро понял, что так задохнусь. Лучше бежать размеренно и дышать через нос каждые восемь шагов. Так, помню, учил бегать мастер спорта в «Пионерской зорьке».

Внезапно я услышал шуршание колес о гравий. Поднял руку, но шофер или не заметил меня, или торопился, проехал не останавливаясь. Я припустил изо всех сил, догнал полуторку и ухватился руками за край кузова. Кое-как вскарабкался в машину. Шофер гнал, как сумасшедший, бочки из-под горючего прыгали и катались, и я не знал, где мне от них спастись. Наконец догадался лечь на кабину, ухватился за разбитое окно. «Теперь гони, товарищ шофер. Меня отсюда никакой силой не оторвешь».

Но машина скоро въехала в Березовку, свернула с дороги в какой-то двор. Я спрыгнул и стал просить шофера довезти до Острогорска, врал ему, что у меня мать при смерти, что везу лекарство, которое одно только и спасет ее, обещал по приезде заплатить сколько угодно: шофер ни в какую.

— Свез бы, милок, раз у тебя такое печальное дело, — говорил он мне все одно и то же. — Даром бы свез. Сам недавно мать схоронил. Но имею важное государственное задание. Не могу.

Я вдруг догадался спросить:

— А сельсовет здесь есть?

Сельсовет оказался рядом, но там уже никого не было. Я все-таки начал стучать в дверь. Из соседнего дома вышла старушка-сторожиха, спросила, кто я такой, зачем стучусь ночью в правительственное учреждение и что мне нужно.

И снова пришлось врать насчет матери и лекарства, насчет того, что мне надо позвонить по телефону, чтобы как можно скорее мне выслали навстречу машину.

Старушка согласилась открыть сельсовет, разрешила позвонить.

Я вызвал нашу квартиру и сразу услышал мамин голос.

— Мама! Ты меня узнаешь? Это я, Вася. Ты меня пока не расспрашивай ни о чем, а дай мне сказать, потому что дело очень срочное. Так вот, слушай внимательно: пойди сейчас же в НКВД и скажи, чтобы немедленно арестовали Белотелова, который ходит к дяде Паше. И еще этого… дай вспомнить… Голенищева, он живет на Советской, дом номер один. Это очень опасные враги. Они связаны с немцами. Если их сегодня же, — понимаешь! — сегодня же не заберут, будет страшная вещь. Ты меня поняла?

А она заплакала и стала говорить о том, какой я нехороший, заставил ее столько страдать и что пора, наконец, оставить все эти бредни насчет врагов и шпионов.

Я заверил маму, что на этот раз — не бредни, все очень серьезно и речь идет о жизни многих людей.