Тайна золотой реки

— Ума в тебе мало, — рассерженно ворчал охотник, — а ещё купец.

— Честно меняю! — не обращал внимания на обидный упрёк купец. — Больше других даю!

— Мы знаем цену своему товару, — настаивал охотник… — За эту пушнину мы возьмём сахар, чай, табак, патроны к винчестеру и иголки.

— Чего захотел! — Купец встряхнул шкурку и бросил на прилавок. — Казаки за водку деньгами платят, а не такой драниной!

— Пьяницы — народ прибыльный, — второй охотник указал на пьянствующих казаков, — что украли, то продали.

— Вот они и сдерут с тебя шкуру, — огрызнулся купец.

— Волк в капкане сам себя ест, — спокойно сказал охотник и стал запихивать шкурки обратно в мешок. — Другой купес найдём, а ты спирт пей, совсем подурнеешь.

— Не сторговались? — стараясь обратить на себя внимание, сказал Шошин.

— Пожалуйте, торговые люди! — меняясь в лице, учтиво раскланялся торгаш. — Водочки отведайте…

— Ысыах нынче весёлый, можно и отведать, — согласился Волков. — А вы, торговый человек, никак сомневаетесь в сортности песцов? Нехорошо, — посовестил он помрачневшего торгаша, — такой товар!..

— Королевский! — восхищённо подхватил Шошин, встряхивая играющую серебром шкурку.

— В январе добыт? — спросил Волков охотника.

— Сразу видно, что торговый человек! — воскликнул охотник.

— Зверь крупный, выходной, — Ефим поглаживал шкурку, — остевой волос аспидный, а по брюшку шелковистость — первый сорт по стандарту!

— Правильно! — расплылся в торжественной улыбке охотник. — A у этого купца ум евражкин — глупый человек.

— Надо угождать охотникам, а они вам благодарностью отплатят, — посоветовал Шошин купцу.

— От них жди… — неопределённо отмахнулся купец.

— Торговля должна быть выгодной для торгующих сторон, — поучал Шошин. — Честная торговля приятна всем.

— Ничего, купец, всё на своё место встанет, — заметил Волков, отходя от прилавка. — Ещё поторгуемся!

«…Неужели меняются времена?» — спрашивал себя недовольный обменом купец, когда зыряновские охотники, приветливо разговаривая с русскими, отошли к прибывшей группе походчан. Прежде он не стал бы торговаться с этими голодранцами. А теперь? За несколько шкурок отвалил уйму товара и в такое шаткое для торговли время. Если Бочкарёв будет править в Приколымье, тогда ладно, а если атамана раздавят красные комиссары, то куда податься? Вон они, охотнички, позволяют себе даже хамить с торговым человеком и ничего не боятся. Что с ними стало? А эти русские совсем непохожи на торговых, хотя сам Соловьёв принял их за купцов. А ведь Соловьёв купец большого размаха… И всё равно о поведении русских надо донести Седалищеву.

— Ей, щипала! — Подвыпивший казак таращил на купца хмельные глаза, протягивал смятые в грязном кулаке кредитки. — Бутылку!..

— На залейся! — сунул казаку бутылку, выхватил деньги.

— Тям-тям-тирь-ям… — забрюзжал пьяно казак, прижимая бутылку к груди. — Тям-тирь-ям…

— Постой, служивый! — окликнул казака купец.

— Ещё чего? — озлобился казак.

— Вон те, — он показал на Шошина и Волкова, — тебе ведомы?

— Я себя-то не помню, а ты… — Казак утробно икнул. — Ух, как в глаз двину!

— Бочкарёву скажу! — пригрозил казаку обиженный купец.

— Есаул в тухлой норе квасится. — Казак небрежно махнул в сторону яранг на краю косы и двинулся, пошатываясь, к ожидающим его приятелям. — Дурак! — И плюнул напоследок в сторону обалдевшего купца.

Цапандин ещё накануне поставил на устьевой пологой террасе две просторные яранги. Одну для себя, другую гостевую.

Бочкарёв разместился в гостевой яранге, туда же были приглашены его помощники и прибывшие с побережья, от генерала Полякова, два офицера.

— Евфросинию не видели? — Недовольный, взвинченный Бочкарёв расхаживал по яранге, жадно курил.

— Объявится, — отозвался Седалищев.

— Небось по тундре блукает, — ухмыльнулся Цапандин. — С керетовскими торгашами якшается, шельма.

— Сам разберусь! — зашипел есаул.

— Погоди, атаман, — пытался возразить Седалищев.

— С тобой особый разговор будет!

— Какой ещё?

— С керетовскими торгашами церемонишься? — ядовито выплюнул Бочкарёв. — Упустишь, пеняй на себя.

— Быстро только приказы горланят, — съязвил Седалищев.

— Вот, господа, — Бочкарёв обратился к одному из поляковских офицеров, к капитану Барановскому, — народец у меня подобрался!

— Либеральничаем, господин полковник, тогда как следовало бы быть пожёстче.

— Да, да… — поддержал Барановского его спутник поручик Белинков, худосочный молодой барончик с редковатой красноватой бородкой и с печальными голубыми глазами.

— Помощнички… — Бочкарёв покосился на Седалищева и Цапандина, достал следующую папиросу…