Тайная алхимия

Нас превосходили числом, и мы были хуже вооружены, потому что главные наши силы остались с новым королем.

Когда двери распахнулись, меня арестовали именем протектора, предъявив обвинение в попытке править королевством и королем, в заговоре с целью уничтожения королевской семьи и самого протектора. Я спорил, заявляя, что я законный охранник короля, назначенный самим Эдуардом, а Глостер еще не утвержден в чине протектора, я не строил никаких заговоров — лишь всеми силами выполнял волю покойного короля.

Напрасно. Я все еще чувствую руку капитана на своем плече, слышу лязг моего меча, когда я вынимаю его из ножен и отдаю по требованию этого капитана, вижу глаза Ричарда Глостера — черные, как озеро в темноте, пока он вежливо слушает мои доводы.

— Король в безопасности, о нем заботится его светлость Бэкингем, — наконец произносит он, покачав головой.

Он стоит неподвижно, Ричард Глостер, но, когда наконец делает движение, движение это быстрое и четкое.

— Его заберут в Лондон, как было оговорено, со всеми надлежащими церемониями. Но я не могу позволить своим людям освободить тех, кто виновен в заговоре против королевской семьи, сколько бы незаслуженных почестей ни оказывал им мой покойный брат. Даже если заговорщики имеют духовный сан, как ваш брат Лайонел.

Это застало меня врасплох. Вот она — новенькая, с иголочки, зависть его брата Кларенса. Значит, Ричард был просто более расчетлив, скрывая ту же самую горечь?

Я удержался от презрительного ответа на его злобные слова.

— Повторяю вам, прямо и откровенно, и клянусь в том самим Святым Крестом: я не строил заговоров, как и моя родня. Благосклонность, которой одаривал меня покойный король, — ничто в сравнении с той благосклонностью, которой он одаривал свою родню. А то, чем я владею, я определенно заслужил, как и моя сестра, ее величество королева. Члены моей семьи, чьи услуги королю были более скромны, получили самое скромное вознаграждение.

— А ваш племянник, сын королевы? Когда он заслужил право входить в Тауэр и хватать тамошние сокровища?

— Томас Грэй? Если он и вправду так поступил, он сделал это по поручению Совета, членом которого является. Если тут возникло некое недоразумение, оно может быть исправлено, как только я доберусь до Лондона.

— Вы не доберетесь до Лондона. Ричард Грэй, Хоут и Ваган — все вы арестованы. Вас будут держать под стражей порознь на севере, чтобы король, королевство и королевская семья могли быть в безопасности.

Затем Глостер отвернулся и без посторонней помощи взлетел на лошадь, как делал всегда, хотя был невысоким и плохо сложенным, и поскакал по дороге к Стоуни-Страдфорду.

Когда я сел на коня, безоружный, окруженный множеством хорошо вооруженных людей, моим единственным утешением было посмотреть на небеса, на облака, взглянуть на запад.

— Надеюсь, дождя не будет, — сказал я тем, кто держал меня в плену.

— Да, мой господин. — Только такого ответа я и удостоился.

Но хорошо, что они были неразговорчивы, потому что меня внезапно обуяла надежда.

К западу громоздились массивные облака, но ниже, в Алли-Ярд, я видел Луи. Он не сделал ни единого жеста, который мог бы выдать его или меня, и в тот миг, когда я повернул голову в сторону, чтобы не привлечь к нему внимания, он исчез.

Нас с благоразумной поспешностью повезли на север, каждого из нас охраняло множество людей, чтобы мы не могли не только разговаривать друг с другом, но и обмениваться знаками. Мой кузен Хоут и добрый старый Ваган были доставлены прямиком в Понтефракт, Ричард не видел необходимости держать их в глубине своих владений.

Наши дороги разошлись у Донкастера, потому что Ричард ни за что не позволил бы, чтобы нас всех держали в одной и той же тюрьме. Меня отправили в Шерифф-Хаттон, но разрешили на прощание, перед долгой дорогой к Миддлхему, обнять Ричарда Грэя.

И я, и Ричард молились о том, чтобы Нед был в безопасности, и пообещали послать весточку Елизавете, как только представится такая возможность.

Ричард прижался ко мне, и я почувствовал, как его рука скользнула под мой камзол, потом — под рубашку. А потом его увели.

Долгие часы езды я не осмеливался посмотреть, что за предмет оставил мне Ричард Грэй, хотя ощущал эту вещь под льняной тканью рубашки — крошечную епитимью, прижимавшую мою власяницу чуть плотнее к коже.

Шерифф-Хаттон одиноко стоял на возвышенности на широких просторах марки. В угасающем свете он выглядел совсем темным.

Когда наконец дверь моей камеры заперли на засов и я остался один, я расстегнул камзол.

Ричард Грэй отдал мне кольцо Луи — кольцо Ясона. Оно тяжело лежало на моей ладони и, хотя могло подарить мне мало надежды, дало огромное утешение, потому что я знал уже тогда — у меня осталось мало времени. После сорока лет жизненного пути путешествие мое подошло к концу.

Да, времени у меня было мало, и следовало употребить его без остатка, чтобы приготовить свою душу к смерти. Однако в заточении я проводил часы и дни, пытаясь понять Ричарда Глостера, понять, как же я мог столь неправильно оценить этого человека и что теперь он сделает с Недом.