Тайная ересь Иеронима Босха

Люберт изображен обычным католиком, который живет в мире иллюзий. В своем неведении и глупом спокойствии он отличается от катаров, знающих истину и глубоко обеспокоенных судьбами своих душ. Эти приверженцы катаризма были известны как слушатели (то есть те, кто слышал слово истины). Босх представлял их людьми, чье духовное сознание еще не пробудилось, и они рискуют впасть в состояние духовного сна или забытья. Лишь на пороге смерти, когда земные желания отступят от них, слушатели смогут получить духовное крещение. Но и после смерти их души не будут в полной безопасности.

Крещение Святым Духом не спасет тех, кто возлюбил наслаждения плоти настолько, что будет реинкарнирован в новом теле.

Босх изображает слушателей паломниками и странниками, которые искренне ищут путей спасения, борясь с искушениями мира сего, но еще не свободны от похоти плоти. По мнению Гибсона, их образы соответствуют представлениям о христианских паломниках, идущих по миру соблазнов¹⁹². У Босха паломники окружены странными символами, значение которых непонятно с христианской точки зрения и очевидно в катаро-манихейской традиции.

Художник всегда придает фигурам странников схожее положение: они идут, наклонившись вперед, их ноги согнуты в коленях, в руках посох. Это — пример для тех, кто хочет последовать по пути странствий пилигрима святого Иакова де Компостелы. Босх изображает этого святого на левой внешней створке алтарного триптиха «Страшный суд» (Академия изобразительных искусств, Вена; цв. ил. 56). Святой Иаков один из апостолов, получивших духовное крещение, которое освободило его от мирских соблазнов, в Пентекосте. Его взгляд обращен к зрителю, он словно не замечает греха и насилия вокруг, и этим отличается от других странников, изображенных Босхом. Даже святой Христофор (Музей Бойманса — ван Бёнингена, Роттердам; цв. ил. 55) изображен странником, находящимся между двумя противоположными символами: живого Иисуса у него за спиной и мертвого Иисуса в форме привязанной к посоху рыбы. Ребенок — это живой Иисус, а рыба — знак ложного церковного изображения мертвого Христа.

Пилигрим в картине «Блудный сын» (цв. ил. 58), а также паломник в композиции на внешних створках триптиха «Воз сена» (цв. ил. 59) — самые известные образы странников, созданные Босхом. Одинокие неприкаянные путники, бредут по миру, полному жестокости, греха и насилия. Они не от мира сего и вынуждены противостоять его нападкам. Это пилигримы, лишенные домашнего очага. Их души чужды миру Сатаны, хотя и захвачены материей.

Странник в картине «Блудный сын» удаляется от таверны, оглядываясь назад через плечо. Таверна, привлекшая его внимание, очевидно, является местом греха и блуда. На доме вывеска с изображением лебедя, на чердаке голуби, в дверях женщина с кувшином — все это указывает на бордель. Кроме того, судя по пивной бочке и фигуре за углом, там предаются пьянству.

Бордель в христианском понимании символ греха, но у Босха его изображение в большей мере соответствует метафоре из манихейского текста «Песнь о жемчужине». В этой поэме говорится, что Христос ради спасения заблудшей души заходит в бордель, что метафорически означает Его приход на землю во спасение человечества¹⁹³. Земная жизнь понимается как грехопадение и ассоциируется с таверной. В картине страннику предлагается непростой выбор: либо присоединиться к гулякам в таверне, либо идти прочь чужаком на бренной земле. В «Песне о жемчужине» Спаситель оказался в такой же ситуации. Безгрешный в борделе чувствует себя абсолютно одиноким, как и босховский странник. Он так говорит о своем одиночестве:

Я был один и одинок, я был чужим Для всех обитателей таверны¹⁹⁴.

Босх посредством знаков и символов показывает, что странник не прочь выпить. Одно из самых очевидных тому подтверждений — это синица над его головой. По мнению Бакса, синица — символ опьянения и слабой воли¹⁹⁵. На синицу охотится хищная сова, и вряд ли жертве удастся спастись. Кроме того, в гностицизме и манихействе состояние опьянения служило метафорой духовного забытья. В одном из манихейских текстов IX века, найденных в Турфанском оазисе в 1902—1907 годах, это состояние описывается так:

Моя душа, самое прекрасное, что у меня есть...

Куда ты удалилась?

Вернись, прекрасная душа,

Пробудись от хмельного сна,

Очнись от забытья, в которое ты впала...¹⁹⁶

Спаситель в поэме «Песнь о жемчужине» сопротивляется опьянению, но даже Ему трудно находиться в борделе длительное время. В конце концов и Он вкушает «отравленные» яства мира сего и впадает в сон. Он вскоре проснется, однако душа, или жемчужина, ради спасения которой Он пришел, более беспомощна и податлива соблазнам, как и странник у Босха. Душа, попадая в материальный мир, оказывается больше, чем дух, связанной с физическим телом.