Тайная история

Свидетельством в пользу принадлежности Прокопия к старой сенаторской знати исследователи считают и его проникнутый сочувствием рассказ (в "Тайной историй") о некоем патрикии, которому задолжал один из приближенных императрицы Феодоры 51. Между тем византийский титул "патрикии" не имел ничего общего с римским "патриций", хотя и являлся греческой калькой этого слова. В Византии он, как и титул консула, обычно жаловался высшим должностным лицам 52.

Прокопий, консерватизм которого не простирается далее эпохи Анастасия I (491-518), никогда не критикует сложившуюся в Византии систему иерархии должностей и титулов, столь заметно отличавшуюся от существовавшей в Риме. Напротив, он убежден в ее целесообразности, более того, он полностью за то, чтобы статус чиновной аристократии был прочен, сопряжен с богатством 53 и имел бы определенные гарантии; он также за то, чтобы эта аристократия сама себя воспроизводила 54, давая своим отпрыскам образование.

Сознательно, или бессознательно, он поднимает чиновную знать Византии до уровня сенаторской аристократии Рима, наследницей традиций которой он хочет ее видеть 55. Одну из таких традиций Прокопий описывает следующим образом: "Издревле сенат, являясь к васи-левсу, приветствовал его следующим образом. Муж-патрикий припадал к правой стороне его груди. Василеве же, поцеловав его в голову, отпускал его; все остальные же удалялись, преклонив перед ним правое колено" 56. Между тем вполне очевидно, что это был чисто византийский обряд, сложившийся скорее всего не ранее V в., не говоря уже о том, что сама процедура в константинопольском сенате была иной в принципе, ибо в Риме император являлся в сенат, а не сенаторы приходили к императору.

Этот пассаж, однако, интересен как свидетельство того, что Прокопий разделял заблуждения своего временя, как разделял он и существовавшие в Византии VI в. представления о знатности, наделяя ею в первую очередь тех, кто занимал высшие посты в военно-административном аппарате империи.

Со служилой знатью, хотя и не столичной, а провинциальной, Прокопий, по всей видимости, был связан уже с рождения. В "Войне с вандалами" историк рассказывает о своем друге детства, человеке, занимавшемся морской торговлей 57. Отпрыски старинных родов подобных знакомств не водили 58, и представить себе такого друга детства у Ливания или Синесия Киренского просто невозможно. Между тем служилая аристократия, которая нередко сама выходила именно из этих слоев населения, такими знакомствами отнюдь но гнушалась. Впрочем, на основании сочинений Прокопия складывается впечатление, что его круг - это провинциальная знать, сформировавшаяся в результате слияния представителей военно-административного аппарата империи и родовитой аристократии греческих полисов (куриалов). Иначе говоря, Прокопий был выходцем из среды, где в равной мере ценились и древность рода, и положение в имперской администрации, службу в которой потомственные аристократы еще в начале IV в. рассматривали как некое бесчестье, считая ее уделом рабов и вольноотпущенников 59. Примечательно в этом смысле, что в то время как представитель провинциальной знати IV в. Ливаний восхищается тем, что император Юлиан сократил число придворных должностей 60, Прокопий, напротив, именно за подобный поступок порицает Юстиниана 61.

Прокопий и себя заранее предназначил для службы в административном аппарате империи, поскольку он в свое время не ограничился традиционным для греческого Востока риторическим образованием, но прошел еще и основательный курс юриспруденции. А ведь еще в IV в. среди культурной элиты ранневизантийского общества преобладало мнение, что с Демосфеном легче победить в суде, чем с увесистыми томами законов 62. В VI в. в этой среде думали иначе. Иначе думал и Прокопий, приступив к штудированию права.

Когда Прокопий оказался в Константинополе и каким образом он попал на глаза Юстиниану, неизвестно, но, как бы то ни было, в 527 г. он был назначен секретарем и советником Велисария, а получить столь важный пост мог лишь человек, пользовавшийся большим доверием со стороны императора (или кого-то из самых высших и близких к императору сановников). С этого времени для Прокопия началась весьма насыщенная и полная неожиданных поворотов жизнь. С 527 по 531 г. он вместе с Велисарием находится у восточных границ империи, принимая участие в очередной ирано-византийской войне, в 532 г. он в Константинополе, и пред его взором разворачивается грандиозное по своему размаху восстание Ника, в 533-536 гг. он в Северной Африке, где Велисарий покорил королевство вандалов, в 536-540 гг.- в Италии, участвуя в разорительной для нее войне с остготами, а в 541 г. он вновь оказывается у восточных пределов империи, где за год до этого персы захватили и сровняли с землей столицу византийской провинции Сирии древнюю Антиохию. В 542 г. Прокопий побывал в Константинополе, когда там разразилось неслыханное бедствие, унесшее множество жизней - чума. Затем он вновь оказался в Италии, где пробыл до 546 г. 63