Для Константина и его современников «лучшим доказательством существования Бога послужила оказанная им защита» [44]. Константин освободил христианское духовенство от уплаты налогов, что являлось очень большой привилегией, доступной лишь отдельным людям и некоторым египетским жрецам. Он объяснил это тем, что от христианских священников напрямую зависела безопасность государства.
Степень обращения императора в новую веру стала предметом горячих дискуссий. Некоторые даже предполагали, что он не вполне понимал разницу между Христом и богом солнца Гелиосом. В 324 году на новых монетах, отпечатанных в Антиохии в честь победы Константина над Лицинием, император был изображен получающим силу от бога солнца, который был назван его
Лейн Фокс противопоставляет этим монетам слова проповеди. Эта проповедь – «Молитва к святым», которую Евсевий приложил к своему описанию биографии Константина – объединяет языческие литературные произведения и ссылки из Библии в апологию христианства. Лейн Фокс сравнил эту проповедь с датированными примерно тем же временем письмами императора и сделал вывод о том, что ее автором был Константин. При этом Лейн Фокс в качестве косвенного доказательства ссылается на то, что написание проповеди было приурочено к празднованию Пасхи 324 года на церковном соборе в Антиохии [45].
Независимо от личного отношения Константина к христианству и его знания Священного Писания, у нас не возникает никаких сомнений в том, что он с необычайной щедростью покровительствовал церкви, поддерживал епископов в их борьбе против ереси и стремился поставить католическую церковь во главе всех религиозных учений империи. Император не запрещал исповедовать старые культы – подавляющее большинство его солдат все еще оставались язычниками. Однако в течение нескольких лет, как раз в период преследованиий христиан со стороны Диоклетиана[12], он способствовал продвижению интересов церкви до такого уровня, что христианство достигло статуса официальной религии Римской империи и стало оказывать монопольное влияние на духовную жизнь людей.
Епископ сновидений
В своих снах вы получаете непосредственный доступ к сокровенным знаниям. Сны являются вашим личным оракулом, который предсказывает грядущие события и помогает подготовиться к их наступлению. Не позволяйте никому говорить вам, что означают ваши сны; избавьтесь от всех сонников. Обращайте внимание на знаки, возникающие в окружающем мире; помните, что все во вселенной взаимосвязано и находится в постоянном взаимодействии. Используйте свое воображение. Созданные в нем образы будут оказывать влияние на вашу жизнь и на душу – на энергетическое тело, которое отправится в загробный мир после смерти [46].
Удивительно, но эти советы принадлежат церковному епископу, жившему в V веке. Его звали Синесий Киринейский, а его трактат «О сновидениях», составленный около 405 года, является одной из самых интересных книг о сновидениях, совпадениях и воображении. Синесий был очень необычным епископом. На примере его жизни и трудов мы можем проследить – увы, в весьма сжатом виде – слияние наиболее интересных достижений древней практической философии и новой религии Римской империи.
Синесий был аристократом греко-римского происхождения, его род восходил к основателям Спарты, жившим за семнадцать столетий до его рождения. Он жил в огромном имении в Кирене (часть современной Ливии), наслаждаясь охотой и изучением наук и удивляясь тому, что сельские жители этой местности все еще думали, что «царем мира» был Агамемнон [47].
Синесий получил самое лучшее для своего времени образование в Александрии, в школе Гипатии, которая была удивительной женщиной – ученым, математиком и неоплатоником – и ходила по улицам города в своей мантии философа в окружении любознательных студентов. Именно в Александрии Синесий испытал свое первое и самое глубокое озарение, когда перед внутренним «взором души» ему открылись сокровенные тайны вселенной. Его сознание расширилось, позволив увидеть присутствие Единого начала за многими его проявлениями. За внешним выражением религиозных учений ему открылась истина. В свободное время Синесий изучал «таинства без обрядов», желая пробудить в человеке божественную суть, которая соответствует божественной энергии внутри и за пределами мироздания [48]. Он понимал философию так, как это было принято в мире греков и римлян, то есть как любовь к мудрости и ее развитие.