Тайная любовь княгини

Полковые трубачи возвестили отбой. Боевые порядки, словно надломленные недоброй силой, смешались, а потом ратники поскидали с себя панцири, подставив зною крепкие плечи.

– На Москву, молодцы! – орали воеводы. – Елена Васильевна старицкого князя на пожалование кличет.

Две дружины, еще утром готовые рубиться на бранном поле, соединились в один полк и бестолково растянулись на Московской дороге, поминая недобрым словом прошедший час. Куда приятнее было орать веселые песни и угощать недавних недругов сладкой наливкой.

ИВАН ОВЧИНА – КЛЯТВОПРЕСТУПНИК

Государыня выслушала Ивана Федоровича в полнейшем молчании.

– Как ты посмел, холоп, давать клятву от моего имени! – наконец сурово произнесла Елена Васильевна. – А может, ты возомнил себя великим московским князем?

Иван не однажды удивлялся перерождению русской государыни. Теперь ему с трудом верилось, что всего неделю назад им не было тесно под одним покрывалом.

– Пойми, Елена Васильевна, я не мог поступить иначе. Старицкому князю нужно было твое слово.

– Своим словом я распоряжаюсь сама. – Пламя пудовой витой свечи в огромном золоченом подсвечнике негодующе изогнулось и пустило в воздух ядовитое колечко сажи. – А может, ты от моего имени еще и пожалование обещал?

– Обещал, государыня, – не посмел слукавить князь.

– И что же это за пожалование? Уж не московский ли стол?

Иван Овчина вспомнил недавнюю охоту, когда раненый селезень скрылся под водой, не желая более попадать под прицельный огонь пищалей. И Шигона, знающий охотник, объяснил, что подранок хватает клювом траву и держится так до тех самых пор, пока не издохнет. Нечто подобное испытывал сейчас Иван Федорович – он хотел нырнуть куда-нибудь поглубже, чтобы не слышать едких слов московской государыни.

– Я обещал ему, что он вернется в Старицу.

– Не в Старице ему место, а в Боровицкой башне! Не затем я бояр от престола отвадила, чтобы на него захудалые князья садились!

– Государыня, я понимаю…

– А раз понимаешь, выполняй то, что делать должен.

– Слушаюсь, Елена Васильевна.

– А теперь ступай.

Оболенский откланялся.

– Постой! – вдруг окликнула его государыня.

– Слушаю тебя, Елена Васильевна.

– Что делает сейчас старицкий князь?

– А чего ему делать-то? Ходит по Москве и ждет, когда ты его к себе призовешь. Вчера во двор заходил, государю Ивану дудку подарил. Счастлив малец был. Так на ней пиликал, что у стрельцов от ее звона в ушах свербело.

При упоминании о сыне Елена Васильевна улыбнулась и подумала о том, что лет через десять ее Ванюша приобретет отцовскую стать. Даже походкой он напоминал Овчину, и всякий, кто ведал об их грехе, угадывал в малолетнем государе семя рода Оболенских.

– Это он панихиду по своему дяде играл, – заметила великая княгиня. – А теперь ступай.

Андрей, набравшись терпения, дожидался соизволения государыни предстать перед ее очами. Он почти не покидал своего дворца, а ежели появлялся на улице, то всегда в сопровождении огромного числа бояр, которые несли за ним посох, шапку, нагольную шубу, кожаный ремешок и множество всяких вещей, без которых старицкий князь превратился бы в обыкновенного мирянина. Заприметив красную девку, Андрей Иванович останавливался, подзывал движением мизинца одного из своих вельмож и велел одарить красавицу вышитым платком. Уже через час такого гуляния корзина для подарков пустела.

Шел третий день его сидения в Москве, а государыня все не призывала. Андрей в который раз задумывался над тем, что скажет Елене Васильевне при встрече. Старицкий князь решил не тянуть с отмщением. Он обязательно расскажет московской государыне о чаде, прижитом Соломонией от любве – обильного Овчины. Елена Глинская непременно отдалит от себя конюшего и приблизит его, старицкого князя. А в знак примирения он приведет во дворец дите Соломонии.

Смеркалось. На сером небе тускло проступила вечерница. Андрей знал, что это его звезда, и всякий раз, когда принимал решение, он обращался взором именно к ней. Добрый ангел, сидящий на небесном своде, никогда его не обманывал, и если обещала сопутствовать удача, он зажигал вечерницу как можно ярче.

– Открывай! – раздался стук в ворота. – Мы прибыли от великой княгини Елены Васильевны, она желает глаголить со своим холопом старицким князем.

Не понравился Андрею Ивановичу этот грозный оклик. Обычно служивые издалека ломали шапку и агнцами входили на княжеский двор. Глянул Андрей на небо, а вечерницу не видать, надежно укрыли светило тяжелые облака.

– Что делать прикажешь, Андрей Иванович? – робко ступил в покои Юрий Пенинский.

– Открывай, – уверенно распорядился старицкий князь. – Я гость московского двора, и тронуть Елена меня не посмеет.

– Эх, господи, жаль, мы воинство распустили. – Сокрушаясь, воевода пошел к воротам.

Первым в покоях появился Овчина-Оболенский.

– Прости, Андрей Иванович, не по собственному желанию пришел, – согнулся в большом поклоне конюший. – Велено мне государыней нашей повязать тебя, яко лиходея, и доставить в Боровицкую башню.