Тайная мать

Должно быть, заснула я мгновенно. Зато теперь не сплю, а лежу, глядя широко открытыми глазами на шторы: звон бьющегося стекла все еще эхом отдается у меня в ушах, а в ноге чувствуется тупая боль. Что за черт? На улице громкие шаги, кто-то бежит прочь от моего дома. Я зажигаю ночник. И даже не думаю о том, кто может увидеть этот свет снаружи.

На покрывале у меня в ногах лежит что-то красное. Кирпич. Кирпич! Я выпрастываю ногу из-под одеяла, встаю и тут же вскрикиваю от острой боли в стопе. Смотрю вниз. Стекло – битое стекло по всему полу. Постепенно приходя в себя, понимаю – кто-то с улицы швырнул кирпичом в окно моей спальни.

Будильник показывает всего четыре утра. Не заботясь о стекле на полу, я подхожу к окну и смотрю в звездообразную дыру в нем. Оттуда тянет ледяным холодом, так что у меня захватывает дух, а тело начинает бить дрожь. Журналисты все еще там, смотрят. Кто-то показывает рукой в другой конец улицы. Интересно, они видели, кто это сделал? Наверняка. Но я не отваживаюсь спросить их об этом.

В домах напротив начинают зажигаться огни. В окнах появляются заспанные лица. Наверняка все слышали звон разбитого стекла. Интересно, зайдет кто-нибудь из соседей проверить, всё у меня порядке, или нет? Вряд ли.

Смотрю вниз, на свою левую ногу. На ковре кровь. Я дрожу всем телом, даже зубы стучат. Это все из-за холода, говорю я себе, просто в окно холодом тянет. И тут я делаю то, чего мне, как я сама знаю, делать не следует: то ли из-за шока, то ли оттого, что я все еще не до конца проснулась, хватаю с тумбочки мобильник и жму номер Скотта.

Голос у него хриплый спросонья.

– Тесса?

– Мне кирпич в окно бросили, – говорю я. – Пожалуйста, ты можешь приехать?

– Кто бросил? Кирпич? Это, наверное, какой-нибудь идиот, насмотревшийся новостей, – сонно реагирует он. – Он наверняка уже убежал. Позвони в полицию.

– А ты можешь приехать, Скотт? Пожалуйста! – умоляю я. – Окно в нашей спальне разбито. Всюду стекло. Холодно. – Я не могу сдержать дрожь в голосе. – Я… я не знаю, что делать.

– Позвони в полицию, Тесса. Они со всем разберутся. Извини, но я нужен здесь Элли. У нас перед домом журналисты тоже весь день толкутся. У нее стресс, а это плохо для ребенка. Короче, кошмар. Я даже на работу не смог сегодня выйти.

Качаю головой и завершаю звонок, не говоря больше ни слова. Сон вдруг снимает у меня как рукой, и я понимаю, что Скотт больше никогда не будет со мной рядом. Никогда. И я не должна ему звонить.

Мой изначальный страх и смятение преобразуются в нечто более жесткое, пока я набираю 999[2].

Глава 11

Я сижу на кухне и в ожидании полицейских вытаскиваю из раненой стопы осколки. Когда мне кажется, что я уже извлекла все до последнего кусочка, я промываю и бинтую рану, почти не замечая боли. Точнее, я ее почти приветствую, поскольку она отвлекает меня от других мыслей. Зачем кому-то понадобилось бросать кирпич в мое окно? Почему все это вообще со мной происходит? И я нахожу ответ. Это мои медные трубы: я буду считаться виновной до тех пор, пока не будет доказано обратное. Для тех, кто смотрит телевизор и заходит в Интернет, я – похитительница детей, и не важно, на самом деле я это натворила или нет.

Звонок в дверь. Интересно, это мне только кажется или он действительно звучит громче? Эхо мелодичного звона отдается в каждой клеточке моего тела, от него даже зубы сводит. Я хромаю по коридору к двери, мешкаю. А что, если это не полиция?

– Эй? – Мужской голос снаружи. – Тесса Маркхэм? Я из полиции. Вы нам недавно звонили.

Я открываю дверь и вижу на пороге двоих мужчин в форме. Я надеялась, что снова приедут Чибуцо и Маршалл. Этих парней я еще не видела. Они совсем молодые. Моложе меня. За ними, на тротуаре, все так же толпятся почти присмиревшие журналисты. Да их и поменьше – ночь все-таки на дворе, точнее, утро. Надо же, никто не кричит, не толкается при полиции-то. Пара фотовспышек – и всё.

– Спасибо, что приехали, – говорю я офицерам, плотнее заворачиваясь в халат. – Идемте.

Они входят в дом, и я веду их на кухню, где они записывают мои показания. Выслушав, что случилось, сразу просят меня показать им спальню, и мы отправляемся наверх.

– Там, на улице, журналисты, – говорю я. – Они что-нибудь видели?

Отвечает темноволосый:

– По их словам, мимо ехал мотоциклист, притормозил, бросил в окно кирпич, потом прибавил газу и уехал.

– А номер они не заметили?

Полицейский мотает головой.

– Похоже, он специально замазал номерной знак грязью. Двое фотографов успели сделать снимки, но они получились нечеткие. Слишком были заняты наблюдением за вашим домом.

Кто бы сомневался – целый табор журналистов днюет и ночует под моими окнами в надежде лишний раз щелкнуть ни в чем не повинную женщину, а когда совершается настоящее преступление, никто из них не успевает среагировать…

– Мы разослали ориентировку на мотоцикл, – продолжает темноволосый. – И еще мы опросим каждого из тех, кто стоит сейчас под вашими окнами, как только убедимся, что у вас всё в порядке.