Тайная Миссия

Громовой голос Камня разнес его слова далеко вокруг. Он постоял еще минуту и увидел, как Уид опасливо засеменил прочь. Затем Триффан вместе со Спиндлом ступил на истоптанную траву у самого подножия Камня и дотронулся до его поверхности. Камень уходил вверх, к самому небу, шероховатый от времени, с причудливыми отверстиями и расщелинами, темневшими на серо-зеленом теле. Они-то и служили источником издаваемых им странных звуков.

Мирно и тихо стало вокруг.

— Ох, до чего же я устал и напугался! — прошептал Спиндл.

— Ты отлично держался, Спиндл, и теперь мы в полной безопасности. Грайки сюда не сунутся. Мы передохнем, а потом выберемся из Аффингтона.

Найдя убежище среди сухой травы у самого основания Камня, они, еще не придя в себя окончательно от всего пережитого, со смешанным чувством усталости и облегчения стали оглядывать окрестности.

Ветер утих, голос Камня смолк, вибрации, исходившие от земли, доносили до слуха Триффана топот убегающих грайков, но потом и он затих вдали. С наступлением дня беглецы забились еще глубже, под самый Камень, и там под шорох зимовавших в трещинах божьих коровок наконец-то заснули крепким сном. Тесно прижавшись друг к другу, они спали под надежной защитой Поющего Камня.

Глава седьмая

Когда Триффан очнулся ото сна в темном уголке под Камнем, у него сразу возникло ощущение, будто нечто надоедливо-знакомое, неприятное, даже пугающее наконец ушло.

Он поворочался, недоуменно повел носом, вылез из-под Камня на свет... И, с блаженством вздохнув полной грудью, всем телом подался вперед, будто хотел каждой их четырех лап притронуться к открывшемуся взору новому миру. Отовсюду, где еще вчера, как уже много месяцев, много кротовьих лет подряд, царил холод, уныние и лежала продрогшая на ветру жухлая трава, веяло теплом и пахло весной. Не робкие предвестники ее, которых они заметили несколькими днями раньше в красках рассвета, но настоящая весна пришла наконец — с ее ароматами, молодой зеленью, дружным птичьим щебетом и гудением насекомых. Долгожданная весна наступила!

Весело поблескивая глазами, Триффан, еще выше задрав мордочку, ловил разнообразные запахи. Он вертел головою, не зная которому отдать предпочтение: все они казались такими заманчивыми, такими аппетитными и пьянящими!

— Спиндл, Спиндл! — позвал он, ему не терпелось обрадовать приятеля.

Спиндл покряхтел во сне, но продолжал спать. Триффан решил больше не тормошить его и снова погрузился в созерцание весны.

Восходящее солнце уже залило поднебесный мир теплыми лучами. Ранний утренний туман еще лежал в мокрых лощинках и слабо клубился далеко внизу, среди берез на склонах Аффингтонского Холма. Оттуда, снизу, доносились деловитые крики грачей. Солнце поднималось выше, туман таял, и чистые просторы, полные свежих красок, представали во всей своей первозданной красе. Совсем рядом Триффан услышал трепетанье крыльев, и первая песнь жаворонка зазвучала в небе.

Но среди этого блаженства Триффана на какой-то миг снова охватил смертельный страх при воспоминании о пережитом, о Босвелле и Хенбейн. Он обратил рыльце к Аффингтону и тревожно понюхал воздух. Возвратившись в их тесное убежище, он подумал о том, что здесь ему больше делать нечего.

Босвелл велел ему отправиться в странствие, искать поддержки, учить других тому, что знает сам. Судя по рассказам Спиндла и по его собственному печальному опыту, грайки представляли собою грозную силу, и недавнее их чудесное спасение наверняка следует приписать не удаче, а воле Камня, который определял смены времен года, направления ветра и повороты в судьбах народа кротов.

Что же дальше? Времени у них оставалось крайне мало. Грайки наверняка скоро возобновят погоню, и единственное, чем он может помочь Босвеллу, — это последовать его указаниям и положиться на Провидение.

Чуть отступив от Камня, он повернулся в его сторону. Солнце пригревало мех, под лапами он ощутил отдаленную вибрацию и понял, что их путь к спасению лежит через Аффингтонскую Долину.

Между тем Спиндл наконец проснулся. Он вылез наружу, втянул в себя воздух и объявил:

— Вот славненько! Оказывается, уже весна!

Затем, довольно фальшиво мурлыча себе под нос какую-то мелодию, занялся поисками чего-нибудь съедобного, оставив Триффана без помех созерцать Камень.

Триффан принял надлежащую позу, которой научил его Босвелл, и, глядя на Камень, зашептал:

— Босвелл сделал меня писцом, о Камень, но я не достоин этого. Он поручил мне вести за собою кротов к Безмолвию, но я сам к нему не приобщен. Он велел мне отправиться в странствие, но я не знаю, куда идти. И потому сейчас, Камень, я взываю к тебе о помощи и вручаю тебе свою жизнь.

Затем Триффан смиренно склонил голову и стал молиться, чтобы Камень дал им со Спиндлом силу и волю.

Сколь долго длилась его молитва — не знает никто. Он не испытал страха, даже когда услышал, как движутся к ним грайки. Ведь что такое для крота время молитвы? Камню, а не самому Триффану всецело принадлежит оно.

Окончив молиться, Триффан решительно сказал:

— Что ж, раз я летописец, то, пожалуй, пора исполнять долг!