Тайная одержимость

– Ты неисправим. Все так же дико упрям. – Кас развернулся и вышел из комнаты. Долго идти не пришлось: сделав три шага, он оказался за дверью.

– Взаимно, – пробормотал Александр, закрывая за другом дверь.

С тех самых пор Александр спускался в библиотеку каждый день, просиживал в ней множество часов, пытаясь отыскать то самое заветное. Сейчас он отложил очередную книгу, конечно же, для него бесполезную, хотя «отложил» – неправильное слово, оно неверно отражало характер совершенного действия. Точнее было сказать «отшвырнул подальше от себя». Затем одумался: вспомнил, что книга не издание двадцать первого века, а старинная рукопись и со словами проклятия встал из-за стола, с целью вернуть ее на законное место. Поднял книгу – оказалось, порвал два листа.

– Дьявольщина. Придется восстанавливать.

Двойне обидно было от того, что Александр и теперь ничего не нашел. За время, проведенное в подвале, вдыхая затхлый, заплесневелый воздух, лишь несколько вырванных из контекста фраз хотя бы отдаленно соответствовали тому, что он искал: «Представители человеческой расы не могут обнаружить присутствие belua ferus, если последние сами того не захотят» – об этом Александр знал и без книг; «…люди и ferus – два биологических разных вида…», «…могут вступать в разнородные связи, однако человек не заподозрит отклонений, если ferus будет себя контролировать и сам не сообщит о своей особенности…», «…человеческие женщины стоящий инструмент для размножения при наличии должной выносливости…».

Последнее в их среде являлось общеизвестным фактом. Женщин-ferus в природе не существовало. Считалось, что девочка от конкретного ferus, если и может появиться, то только после того, как у ferus уже появился мальчик – по законам природы ferus у них всегда рождались сыны. Но насколько знал Александр, теория «о второстепенной девочке» подтверждения до сих пор не получила – девочек среди ferus не было. Поэтому оплодотворение человека оставалось единственным приемлемым способом обзавестись необходимым потомством. Если женщина выдерживала беременность и рожала им младенца, ребенок гарантировано оказывался ferus: их ДНК являлся доминирующим, а потому появившийся на свет младенец обладал всеми присущими ferus характеристиками. А затем – стандартная история: младенца у матери забирали, в лучшем случае стирая ей память, в худшем – о женщине забывая, тем самым оставляя память о том, что у нее отняли желанного ребенка.

Да, Александру с детства внушали мысль, что ferus особых симпатий и тепла к объекту своих сексуальных притязаний не питали и питать не должны. Отношения основывались на расчете, о котором женщины, как правило, не догадывались. Александр многое мог рассказать по этому поводу, например, историю о том, как он пожелал увидеть мать – неожиданное, необъяснимое желание. Пускай и была она матерью номинально, и вполне возможно уже не помнила, что когда-то его родила, ему захотелось внезапно узнать, кем он произведен на свет. На что был получен суровый наказ отца никогда об этом не говорить – ferus сантименты не к лицу. Однако дело было не в сантиментах – дело было в потребности. Со временем он все же удовлетворил свой внезапный порыв – Александр увидел потрепанную женщину, которая даровала ему сверхъестественную жизнь: уже немолодую, к тому времени состарившуюся, просившую подаяния у городских ворот – женщина оказалась из «простых». Но, несмотря на время, отразившееся на лице, Александр не мог не заметить того, что удивительным образом походил на нее. Достаточно странное для него открытие, учитывая, что до этих самых пор он считал, что вбирал в себя все, что мог, от своего отца – черты лица, характер и повадки.

Возникло желание к ней подойти – острое, практически неудержимое.

Александр подошел, остановился перед ней, заглянул в потухшие, застарелые глаза, которые обратились к нему в ответ – блеклые, наполненные мукой… в сознании всплыли слова отца: «Больший порок, нежели слабость есть поощряемая слабость. В себе самом».

Александр ушел, не проронив ни слова, чувствуя, как старуха глядела ему вслед. Он не хотел поощрять в себе слабость – слова отца крутились в голове.

После этого его отношения с отцом и вовсе разладились.

– И долго ты собираешься так стоять? – Александр резко обернулся. В дверях хранилища примостился Ролан.

– Что ты тут…

– Ты сделал, что должен был?

Александр опомнился. Оказывается, все это время он стоял около стеллажей и держал в руках отброшенную ранее книгу.

– Тебя не учили стучаться?

– Мы стучались. – За Роланом возник Дей. – Но ты не слышал. Видимо, очень занят. Интересно, чем?

– Что вам надо?

– Узнать, как прошло общение.

– Какое… я не… – До Александра дошло, какое общение. Сакры. Он уже неделю как должен был «пообщаться» с сакрами, чтобы получить сведения о пропавших догмарах. Но не пообщался. Александр все откладывал на потом, на после, тогда как все свое свободное время уделял бесполезным поискам кое-чего другого.

– Могли бы позвонить, – прежде чем вламываться к нему без приглашения.